Щит героя
Шрифт:
– А как вы думаете, - спросил Игорь, - отец бы посоветовал в училище поступать?
– Едва ли он позволил бы тебе выкамаривать в школе, а против училища скорее всего не стал бы возражать... Хотя и не о том мечтал для тебя... Он хотел видеть своего сына летчиком, чтобы на аэродромах говорили: "Петелин выруливает, сын старика Петелина!.." Нет, прямого разговора об этом у нас не было, но я знал твоего отца...
В Доме кино я бываю редко. А тут пришел и столкнулся с Гришей Дубровским. Мы едва поздоровались, и он сказал:
– Умоляю! Ни слова о кино! Пойдем в буфет, поговорим за жизнь.
Он решительно затащил меня в глубину темноватого зальчика, проворно организовал все, что требуется в таком случае.
– Так как живешь?
– поинтересовался Дубровский и, не дожидаясь ответа, сказал: - Если бы ты только знал, как мне все это надоело?! Всю нашу контору надо разогнать! Пусть будет десять-двадцать мастерских, объединений, ателье... как назвать, неважно, важно, чтобы грызлись! Чтобы каждый день вопрос стоял: или ты вылезаешь на экран и стрижешь купоны славы и радостей, или я... ты напрасно улыбаешься. Посмотри, какие мы все стали толстые?
– Он похлопал себя по отменно круглому пузу, хихикнул, что-то вспомнил и спросил: - Ту девочку на длинных ногах еще помнишь?
– Какую девочку?
– Интересно! Протеже свою... Или ты не сосватал мне девочки для массовок?
– Люсю имеешь в виду?
– Вот именно. Сделала карьеру. А как? На съемках произошла авария, и все из-за этого чертова брюха, я стал помогать ребятам - поднимали какую-то дрянь - и лопнул по шву! Но как! От пояса и... до дальше некуда... Вся группа ржала, как эскадрон Первой Конной... И тут подошла эта на длинных ножках и сказала ангельским голоском: "Раздевайтесь, вы все равно уже вроде бы и без брюк..." И в пять минут сделала такой ремонт! Короче, на нее очередь. Все звездочки второй и третьей величины ее обхаживают и улещивают, а она шьет, перешивает и вообще...
– Ну а сам ты как живешь, если осреднить?..
– Делаем картину века - боевик, с погоней, стрельбой и черт знает чем еще. Публика должна визжать от восторга! Забот сверх головы... Есть одна болячка - нужен сверхводитель, гонщик суперлюкс класса для натурных трюковых съемок. Девять человек предлагали свои услуги, одиннадцать приглашали мы... и все - не то!
– А что именно не подходит?
– Или не ездят, как нужно, или не смотрятся.
– Ваш супердрайвер должен и в кадре быть?
– Это предел мечты.
– А вы Гоги Цхакая пригласите. Красив... обаятелен... За рулем бог!..
Дубровский заинтересовался Гоги и не давал мне покоя, пока я не снабдил его координатами Цхакая. На том мы и расстались, а через некоторое время Дубровский разыскал меня и объявил брюзгливо:
– Так вот, мы приняли твое предложение, встретились с Цхакая. Ты прав - он отличный парень! Он пересмотрел все наши трюки и напридумывал кучу новых, но когда дошло до дела, стоп! Завод не отпускает. Он, видите ли, незаменимый... Словом, ты нас ужасно подвел. И теперь морально в ответе за создавшееся положение. Выручай!
– Ты хочешь, чтобы я снимался вместо Гоги?
– Гоги сказал, ты хорошо знаешь Карича. Это соответствует?
– Соответствует, но...
– Гоги сказал: "Все, что могу сделать на машине я, Карич может сделать в два раза лучше". Это соответствует?
– Цхакая лучше знает возможности Валерия Васильевича...
– Гоги сказал, что в силу причин, не подлежащих обсуждению, он обратиться к Каричу не может... Улавливаешь? Поэтому прибуксировать Карича к нам должен ты.
– Карич далеко не молод, он участник войны...
– Так мы не покажем его в кадре.
– Карич отошел от спорта...
– С каких пор работа в кино классифицируется как спорт? Никакого спорта. Честное трудовое соглашение! Хорошая оплата. Имя в титрах...
– Хорошо, я с ним поговорю, - чувствуя себя загнанным в угол, сказал я.
Карич выслушал меня без каких-либо заметных эмоций.
– А что за машина, на которой надо ездить?
– спросил он, когда я изложил суть дела.
– Директор картины говорил, гоночная, но подробностей я не знаю.
– Интересно. Настоящей гоночной у них не должно быть. Все, что у нас создаются, проходят перед моими глазами. Я бы знал...
И тут мы как-то незаметно перескочили на другую тему: Валерий Васильевич стал рассказывать о делах Игоря. Насколько я понял, Карич незаметно, но настойчиво склонял его идти в училище. Валерий Васильевич свел знакомство с Грачевым, и тот произвел на него наилучшее впечатление.
– Основательный мужчина, - сказал Валерий Васильевич, - и что мне особенно по душе: прямой человек, со своим мнением.
Поговорили и о Галиных делах. Доктора настоятельно рекомендуют курорт, а она забрала в голову: пока Игоря к месту не определит, никуда не поедет.
– Можно подумать, Игорю пять лет. Ну, скажите - неужели его до самой пенсии опекать надо?
– Матери плохо понимают, что самостоятельность тоже воспитывает. Чем самостоятельность подлиннее, тем толку больше, - сказал я.
– Вот видите, мы не сговаривались, но я говорю точно то же самое.
Так мы и толковали о том, о сем еще с полчаса, наконец, когда подошло время расставаться, Валерий Васильевич сказал, будто только что вспомнил:
– Давайте-ка телефон и имя-отчество вашего кинопродюсера, позвоню, узнаю.
– Зацепило?
– спросил я.
– Считайте, что зацепило... Только уговор: Гале вы раньше времени ничего не говорите, чтобы не волновать зря, вообще - раньше времени не наводить панику.
ЭКЗАМЕНЫ ОКОНЧЕНЫ И... ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Сначала Галина Михайловна пропылесосила квартиру, потом долго и старательно натирала паркет. Взглянула на часы - времени было еще мало, ждать оставалось не меньше двух часов. Она присела на диван, отдышалась и стала думать, на что бы употребить эти два часа? "Самое разумное сходить в магазин, а вдруг все кончится раньше, и он вернется, а меня нет?!" подумала она и сразу отказалась от мысли идти в магазин. Можно бы посидеть с книгой. Но она знала: до нее не дойдет сейчас ни одна связная мысль...