Щит побережья. Книга 2: Блуждающий огонь
Шрифт:
– Ничего, ничего! – растерянно бормотал хёвдинг. – Лучше мы сделаем так! – решил он. – Мы соберем людей и принесем жертвы на поле тинга.
– Это верно, – одобрила фру Мальгерд. – Нам ведь нужен не столько щит, сколько уверенность, что дух побережья с нами. Он сам станет нашим щитом.
Известие о жертвоприношении собрало множество народу. Хельги хёвдинг сам приносил жертву. Хельга стояла на вершине холма, чуть поодаль от мужчин, и трепетала в ожидании сама не зная чего. Вопреки разуму, сердце ее сохраняло надежду, ту безрассудную надежду, которая никогда не покидает влюбленных и скальдов. На память ей пришел другой день – день тинга, когда восточное побережье отказалось давать войско Стюрмиру конунгу. Сейчас все почти как тогда:
Это весна… Нет, это что-то другое. Согласие и воодушевление людей грели ее, и Хельга верила: Ворон не сможет не откликнуться на призыв! В этом дух побережья бессилен перед человеческим духом: он не может не прийти, когда его заклинают те, кто сотни лет питал его почтением и надеждой.
Закрыв глаза, Хельга слушала, стараясь поскорее уловить присутствие Ворона. Плотный и теплый поток ветра дул ей в лицо, трепал волосы. Ветер дышал; казалось, еще миг, и он скажет какие-то простые слова, которые услышат все: и знатные люди на холме вокруг жертвенника, и простонародье внизу – все эти хирдманы, бонды, рыбаки…
Дух земли и людей общим могучим потоком лились в ее сердце, и вдруг Хельге показалось, что она сама и есть Ворон, соединивший такие разные сущности в своем переменчивом образе. Не открывая глаз, Хельга шагнула вперед, подняла разведенные руки, как крылья. Так ей было легче: два невидимых крыла, земля и небо, жизнь и смерть уравновешивали друг друга, встречаясь в ней, в маленьком и безграничном человеческом существе, самом непостижимом из всех, что сотворили боги.
С закрытыми глазами Хельга знала, что все поле тинга молчит и смотрит на нее: она – их душа, кого же им слушать, как не ее? Но она была еще больше, чем поле тинга: она слышала волны, которые катились за близким холмом, слышала камень, омываемый этими волнами, слышала холодное мерное дыхание морских великанш. Они тоже прислушивались к миру и готовились отвечать ему.
– Я – дух земли, дух моря, дух рода человеческого, – заговорил чей-то голос, глубокий и сильный. Хельга слышала его как наполняющий все пространство вокруг нее и не замечала, что он изливается из ее собственных уст. – Я – щит побережья. Щит – земля, щит – волна, щит – морские камни, щит – кованое железо, щит – живые руки. Я – встреча морской волны и зеленого дерна, я – ряд поколений, стоящих на страже. Щит – мое сердце. Отдайте мне ваше, возьмите мое.
Поле тинга дышало ветром, приливы могучего дыхания качали Хельгу, и она видела, что идет, идет по блестящей, струящейся серебристой тропе через море рассеянного голубоватого света, идет, потому что мощный поток тепла снизу поддерживает ее и не дает упасть. А в море света сияли человеческие глаза – сотни и тысячи, только глаза, голубые и серые, блестящие, как роса под солнцем, и все они смотрели на нее с надеждой и ожиданием. Их было больше, чем звезд в небе, они то сливались в то самое море голубого света, то вспыхивали опять. На Хельгу смотрели бесчисленные поколения, создавшие дух побережья и его щит.
А потом воздушная тропа под ее ногами уплотнилась и стала камнем. Хельга подняла веки и увидела перед собой лица, с которых сияли ей навстречу те самые глаза. Их стало меньше, но в них отражались те же надежда и ожидание.
– Сам Восточный Ворон говорил устами моей дочери! – взволнованно воскликнул Хельги хёвдинг. – Боги услышали нас!
Хельга вздрогнула от звука его голоса, вдруг испугалась чего-то, подалась назад, как от края пропасти. Обессиленная, ослепленная обилием света, она закрыла лицо руками. Какое-то движение возникло рядом, чьи-то руки коснулись ее плеч.
– «Отдайте мне ваше, возьмите мое» – так сказал нам Восточный Ворон, – повторила фру Мальгерд. – Морские великанши требуют жертву в обмен на то, чтобы вернуть нам щит.
– Пойдемте, люди! – закричал Гудмод Горячий, широкими взмахами указывая в сторону моря. – Пойдемте попросим морских великанш!
Той же толпой народ повалил с поля тинга на берег.
– Может, стоит пойти к Вершине? – поговаривал кое-кто. – Может, надо бросать дары туда же, куда бросили щит?
– Это неважно! Морским великаншам ничего не стоит перетащить щит оттуда сюда! Да они что хочешь перетащат, хоть целый остров!
На берегу Хельги хёвдинг остановился над обрывом, подумал, потом повернулся к Хельге:
– Попробуй лучше ты! У тебя лучше получается. Они тебя услышат!
– Да, пусть йомфру попробует! – заговорил народ вокруг. – Если она слышит Ворона, то и великанши ее услышат!
Хёвдинг покосился на будущего зятя: видишь, какую замечательную невесту мы тебе даем? Жене конунга очень полезно понимать толк в ворожбе и владеть даром ясновидения. Многие конунги прославились с помощью таких жен!
Хеймир кивнул Хельге и на миг опустил веки. Подбодренная его участием, она вышла вперед и встала над самым обрывом. Перед ней расстилалось море, широкий фьорд, бесчисленное множество мелких зеленовато-серых волн, играющих в древнем каменном ложе, бурые каменистые склоны гор на другом берегу, покрытые пятнами луговин и ельников. А еще выше – небо, сияющее чистой весенней голубизной, и белые облака летят в вышине, как развевающееся платье Фрейи… Каждый из стоявших позади нее теплом своего сердца мостил ей дорогу к богам; любовь к жизни, уведшая ее из мертвых туманов Нифльхель, с такой остротой и силой переполняла Хельгу, что она чувствовала себя как на острие копья – жертвой, если так нужно. «Твое имя – посвященная богам…» Что такое этот щит – жизнь для всех. Возьмите мое, отдайте ваше.
Слов не требовалось – она говорила с духами земли и моря на понятном им языке. Хельга молча сняла с запястья витой серебряный браслет, старый подарок Брендольва, и бросила его в воду. Браслет сразу уменьшился, стал простым колечком и исчез среди таких же блестящих колечек света, играющих на поверхности малых волн.
– И от меня! – выдохнул взволнованный Хельги хёвдинг, бросая золотой перстень.
Хеймир ярл потянул с шеи одну из своих серебряных цепей. Берег наполнился мельканием рук: десятки людей стаскивали кольца и обручья, отрывали пуговицы, отцепляли ножи и гребни – у кого что было. Подходя к обрыву, каждый бросал в воду свой дар, иные добавляли несколько слов. Удивленные чайки парили поодаль, не понимая, что за странный град разразился над морем.
Постепенно мелькание рук поутихло, дождь серебра, меди, бронзы и прочего, лившийся с берега в волны, прекратился.
– Это все? – крикнул Хельги хёвдинг, вытянув короткую шею и оглядывая толпу. – Все бросили?
– Все! Все! Мы все! – на разные голоса ответил берег.
Хельги хёвдинг поглядел в море – мелкие волны так же равнодушно улыбались людям и молчали.
– Может, еще кто-то? – спросил хёвдинг.
Во всем Хравнефьорде нашелся бы только один человек, который не пошел на поле тинга и вообще не задумывался о происходящем там. Далла из рода Лейрингов была слишком занята своими собственными делами, чтобы беспокоиться о чужих. Последнее разочарование – с застежкой – почти подкосило ее решимость и настойчивость в борьбе с судьбой.