Щит земли русской

Буртовой Владимир Иванович

– Здесь я, – так же тихо отозвался Вольга. – Идите ко мне, да стерегитесь, печенежские конники близко.

К Перунову оврагу шли сквозь густой лес, имея ирпеньский луг по правую руку. Продирались по зарослям мелколесья, перелезали через буреломы. Местами по склонам холмов заросли были столь густы, что надо было выходить из леса и ползти в траве, по самому краю луга, опасаясь внезапного наезда конных печенегов. Пополудни, изрядно устав и изодравшись, вышли к реке, спустились от Белгорода вниз по течению. Остановились в камышах, на отмели. Вольга осторожно выглянул – крут

и высок противоположный берег! И пуст, врагов на нем не видно, а совсем рядом темнеет буйной зеленью Перунов овраг.

– Я пойду первым, дно разведаю, нет ли корневищ под водой, – сказал Вольга. – Как выйду на берег, тогда и вы следом ступайте.

Вольга торопливо скинул ноговицы и платно, смотал одежду в тугой ком, ступил в воду. Со дна пошли черные круги мутного ила, ноги увязли по щиколотку. Над головой камыш зашумел, качал длинными тупоносыми наконечниками, жесткими листьями цеплялся за коричневые от загара, голые плечи, словно не хотел пускать в холодную глубь воды: даже он, камыш, не отваживается входить туда, а жмется ближе к берегу!

Но Вольга пошел дале. Дно стало твердым, глинистым и круто ушло вниз. Вольга поплыл на спине, левой рукой дер жа одежду, чтобы не намочить. Он видел, как друзья шли сквозь камыш по его следам. С тревогой поглядывал через плечо влево, на кручу берега, за Перунов овраг. Но тихо там, над рекой: солнце слепит глаза и греет лицо, серебряными бликами играя по волнам.

Угадав близость берега, Вольга перевернулся со спины на грудь, потом нащупал песчаное дно. Вышел на берег, ближе к кустам, торопливо натянул ноговицы.

– Быстрее! – махнул рукой друзьям, а они уже на середине реки, между собой перекликаются.

Страшнее грома с ясного неба упало вдруг на воду конское ржание. Чужие крики раздались следом за ним, с обрыва покатились комья земли – их приняла, звучно плеснув, река.

– Печенеги! – Вольга не успел даже испугаться. Тело само вжалось в крутой берег. Обдирая спину, он сделал несколько шагов вправо, птицей юркнул в заросли Перунова оврага – только шелест кустов над мокрой головой. Махнул было в самую чащобу, да опомнился: ведь он не один! Ведь там, в реке, Боян и Бразд! Что сталось с ними?

Вернулся, пересилив страх, укрылся за ближними вывороченными корневищами деревьев и увидел все, как было.

Два старых коренастых печенега спустились к реке, а третий остался на коне, держа наготове лук со стрелой на тетиве. Но Бояну и Бразду бежать было некуда: они стояли в воде по грудь. Ни слова не произнесли они, когда печенеги, что-то весело выкрикивая, вошли к ним в воду и потащили к берегу. Перед Вольгой промелькнуло желто-зеленое лицо Бояна – не петь ему больше песен на ирпеньских берегах, а тем паче в хоромах князя Владимира! Боян шел обреченно, богу вверив свою судьбу. Бразд извивался, босыми ногами бил своего мучителя. И вдруг резкий крик заставил Вольгу вздрогнуть.

– Отче-е Слави-ич! Спаси-и! – кричал Бразд, призывая сильного отца на помощь.

Печенег зло ударил малого плетью по голой спине.

Бразд захлебнулся собственным криком, упал на камни. Находник тут же подхватил его, перекинул через

плечо и, скользя ногами по камням, покес наверх, к коню.

Оцепенение спало с Вольги, как спадает с глаз утренний сон от первой же пригоршни родниковой воды. Он заплакал, уткнув лицо в исцарапанные колени. В полон попали младшие товарищи, и виновен в этом он! Почему не дождался сумерек, почему не прикрылся густым туманом – повел через реку днем? Что ждет их, таких маленьких, у жестоких чужеземцев?

Вольга в ярости на самого себя полез вверх, цепляясь за камни, за вымытые дождями коренья. Вот и край обрыва, весь в зарослях багульника и высокой, начавшей уже цвести полыни, среди которой там и тут зеленеют кусты шиповника со светло-розовыми ягодами. Выглянул из-за куста, слегка прижал к земле траву рукой: печенеги остановились у ближней к оврагу кибитки. Вокруг собралась толпа любопытных. Отроков вертели и дергали, о чем-то пытали, грозили плетьми. А низкорослый и широченный в плечах печенег, который тащил Бразда из воды, указывал плетью в сторону реки. Наверно, объяснял, как и где дело было. Печенеги погалдели, скоро разошлись: невелика радость – глазеть на чужую добычу!

Бояна и Бразда связали одной веревкой и пинками загнали под кибитку на высоких деревянных колесах. Квадратный печенег долго стоял рядом, довольно потирая руки. Потом еще раз заглянул под кибитку на нежданно приобретенный полон и ушел вглубь стана.

Вольга облизнул пересохшие губы и, пятясь с обрыва, спустился в прохладную глубину оврага. В густой поросли высокого разнотравья отыскал маленький ручеек. Пил, пока от студеной воды не заломило зубы, потом поднялся с земли, осмотрелся. Свежая вода взбодрила, прибавила сил и на время отвлекла от желания поесть: взятые из дома куски хлеба съели вчера вечером с собранными ягодами.

«Вечер близится, надо сладить жилье к ночи. Не спать же зайцем пугливым под кустом! Как знать, когда выйдет случай помочь друзьям. А одному мне, без Бояна и Бразда, ход в Белгород заказан!» – рассуждал Вольга, пробираясь вверх по ручейку: там заросли кустов под кронами деревьев гораздо гуще. Неожиданно открылась маленькая полянка, в четыре-пять шагов, густо заросшая осокой, а в самом центре зеркальце воды поблескивает, величиной не более щита отца Михайлы. Щит этот висит у них на правой стороне от двери в горницу.

– Славное место, – не удержался от восклицания Вольга. – Близ родника и сооружу себе жилье. Вот здесь, чуть повыше, на склоне, безопасно под корневищем и не так сыро от воды будет.

Под раскидистым кустом волчьей ягоды Вольга расчистил место и застелил травой потолще, а потом долго плел ограду из гибкой лозы между веток куста: не подкралась бы ночью какая-нито хищная тварь. В овраге потемнело быстро. Вольга еще раз поднялся наверх. Вокруг Белгорода горели сторожевые костры, их пламя наискось плескалось в порывах южного ветра. Вольга посмотрел вверх – не ждать ли нынче желанного дождя? Луна на небе соперничала в яркости со звездами. И ни единого облачка, лишь у самого северного горизонта серо-темной полосой, будто цепь холмов, бугрились далекие тучи.