Щит
Шрифт:
Но не боги прошлым днем квас с ним пили, а люди. Пришедшие из будущего изменить прошлое. К такому повороту оказался не готов. Настолько, что бессонная ночь прошла в тяжких раздумьях. Даже не прилег. Хоровод мыслей заставлял кружиться по тесной горнице, будто плененного волка.
Нет, поверил им сразу. Не врали русины. Или правильнее «русские»? Неважно. Основное – не врали. Умел волхв определять, когда человек врет. Этому искусству учили крепко, готовя с отрочества. Чуть голос дрогнул, нос почесал, взглядом косит малость, или, наоборот, все время в глаза смотрит…
Мысли снова скакнули к русинам. Нет, не врали. Если что-то не хотели говорить, про то предупреждали. Но надо было решаться. Ведь не к вятичам они шли. К киевлянам. А те, хоть и союзники, но не друзья…
Не выдержал, вышел на улицу проверить посты. Ночные стражи не спали, бдительно зыркая по сторонам. Буревой покрутился в сторожке, выудил из захоронки спрятанные игральные кости, пообещал урезать плату. Но всю ночь сторожей дрючить желания не было. Выбрался из душного строения, вернулся, присел у глухой стены, что располагалась напротив выхода из дружинной избы.
– Не спится?
Неждана. Простоволосая, в гачах, рубахе и накинутой на плечи кошуле странного кроя, со сплошным разрезом спереди, которую русины называли курткой. Подошла, присела рядом. Настолько рядом, что даже ощутил тепло, идущее от тела.
– Мучаешься?
– Да нет. Сторожей проверял.
Не поверила. Только подсела еще ближе, заглянула в лицо:
– Ты пойми, – говорила тихо, добавляя в тон той задушевности, что Буревой приберегал для допросов, – для нас нет вятичей и киевлян. Есть русичи. Славяне. Все один народ. Вятичей знаем. Игоря – еще нет. В той истории было так, а в этой иначе пойдет. Наша задача – не дать русичам воевать друг с другом. И только… Ты же тоже не рвешься ратиться со Светленом? Двойной игры не будет. Если бы Яр с Серым не решили принять вас под руку заранее, тебе бы ничего не рассказали.
Звучало убедительно. И красиво. Очень хотелось верить. Настолько на правду было похоже, что вызывало сомнения. Не бывает так. Вернее, не бывало.
– К чему это? Сомнения развеиваешь? Хорошо получается…
Зачем сказал? Хлесткий звук пощечины разорвал тишину. Боль ожгла щеку.
– Дурак!
Стройная тень метнулась по двору, пронеслась между русинскими караульщиками, что и ночью стояли на посту…
Догонять не стал. Не отрок ведь кидаться вслед. Не поймет, подумает, что и вправду дурак… Хотя сомнений меньше стало. Самую чуточку…
Буревой загнал воспоминания поглубже, тряхнул головой и вернулся в Явь. Вовремя.
Старейшины, по своему извечному обычаю, шумели и суетились. Каждый кричал, не слушая другого, норовя громкостью крика завесить пустоту в голове… Под этот ор старейшины уже разделились на пять кучек. По числу желающих взгромоздить гузно на княжеский стол. Волхв с трудом скрыл недовольство. Всех пятерых он знал хорошо, и не только по явным делам, но и по тем, которые спрятать каждый норовит. Один девок портить любит по удаленным вескам, второй с киевлянами очень уж плотную дружбу водит… Этих не кликнут. За каждого только его родичи будут, а все остальные – против.
Звучали и другие голоса, более умные или более глупые.
– Игорю-князю кланяться надо, – гулко басил Кремень из Волчьей Сыти. – Все одно прижмет нас Киев, так лучше собственным словом, чем по нужде!
– Не примет Игорь малой дани. Не поверит, – огрызнулся на него Тикша, старейшина Голодупки, кривя обезображенное шрамами лицо. – И пяти лет не прошло, как сами отказывались платить.
– Примет! – заорал Кремень. – Скажем, то Ходоты желание было. Он дурак был, а мы, мол, умные.
– Ты на князя напраслину не возводи! – заревел сотник Турим. – Не тебе его поносить!
Кремень тут же сдал назад. И его извинения утонули в общем хоре.
– Турима на княжение! Он с Ходотой с детства ходил, пусть княжит! – заорал Тикша, а голос у него – дай боги каждому, медведь на дупу присядет, коль в ухо гаркнет…
Собрание задумалось над очередным претендентом. Стало потише.
– Не пойдет, – степенно огладив бороду, сказал Турим, до этого в сваре особо не участвовавший. – Кабы я на князя годен был, так давно Ходоту заменил. Не тяну, – развел он руками, чуть не уронив ближних соседей. – Надо из чужих земель князя звать. И чтобы с дружиной приходил. Такого, что ко всем племенам ровно дышать будет.
Собравшиеся опять загалдели, обсуждая идею. В целом нравилось. Не то, чтобы нова, но здрава. Многие народы так поступали. Отца Игоря Киевского ильменцы призвали в свое время, и не было беды от того. Хотя с какой стороны смотреть. Как бы не вышло, как у Рюрика с Вадимом Храбрым…
– Кого? – вопросил Турим у собрания.
– Подумать надо, – ответил сам себе сотник, не дождавшись от других. – Кто нам подойдет, да кому мы не противны будем. Потом послов заслать… Такое с кондачка решать – только ворон смешить.
Свою работу сотник выполнил. Сам он, действительно, в князи годился не намного лучше ранее предложенных. О чем знал и не преминул изначально упомянуть. Но уважением пользовался, и подкинутый выход понравился. Настало время вмешиваться Буревою, туримовское предложение и сочинившему…
– Чего искать! – проревел он, не хуже Тикши. – Иного племени, говоришь? А русинский князь кому не люб будет? Здесь он уже! И никакой род своим не назовет! А какие они вои, про то все видели, кто на хазар ходил! – Буревой знал, что говорить…
– На кой нам князь, что свой народ потерял? – возмутился Кремень, в чью сторону и пустил хитрый волхв стрелу незаметного обвинения.
Трусоватый волчьесытец от похода на хазар уклонился. Пошел, конечно, но двинулся кружным путем, и на поле боя пришел к шапочному разбору. Даже после киевлян. Но те за короткий срок под тыщу верст отмахали, а Кремень… А теперь еще и шумит больше всех. Ничо, осадят!
– Если бы они воевали, как ты, – тут же отбрил его Тикша, – и нас бы уже не было. Я – за!