Щупальца спрута

Жуков Вячеслав Владимирович

– Вижу удивлена ты, – проговорил Зубриков все с той же улыбочкой.

Полковник не ошибался, говоря все это. Более того, у Наташи кроме удивления, была и боязнь, которую девушка тщательно скрывала, перебирая в голове, что такого она могла совершить, чтобы ее пригласили в эти апартаменты на беседу. Решила, что это наверное из-за конкурса.

– Да есть немного, гражданин начальник, – сказала не желая разочаровывать хозяина, раз он спросил. В ее-то положение. Если ему так хочется считать, то пускай. Собака лает, а кошка ест. В данном случаи

собака, это Зубриков, а она – кошечка, за которую тут заступиться некому. Наташа это поняла сразу, как только попала на зону. Если там в Москве до пересылки Стас как-то мог повлиять, чтобы ей сиделось получше, договориться, чтобы в камере ее не обижали, то здесь все кончилось. Тут другая жизнь. Кое в чем легче. А в чем-то и нет. И к ней тоже надо приспосабливаться, как вообще ко всему в этом мире.

– Да что ты всё заладила: гражданин начальник. У меня, между прочим имя есть и отчество. Александр Васильевич. И в кабинете без посторонних ты меня можешь запросто так называть. Я не только не обижусь, а даже буду рад, – посоветовал Зубриков.

– Хорошо граж… – вырвалось было у Наташи по привычке, но тут же она произнесла так, как этого хотелось хозяину: – Александр Васильевич…

Зубриков удовлетворенно кивнул и предложил девушке сигарету.

– Извините, но я бросила, как родила, – сказала девушка.

Полковник только одобрил это, говоря:

– Правильно. Здоровые дети, это здоровье нации. А то развели в стране черт те что. Одни дохляки. Скоро и в армии служить будет некому. С таким дохлым генофондом.

Произнесено это было не столько с заботой о национальном достоянии, то бишь, детях, сколько служило предисловием перед тем, как перейти к главному. Наташа это понимала, но решила не забегать вперед. Пусть хозяин сам выскажет все, что ему надо. Ее дело быть покорной и терпеливо слушать всё, что ей скажут.

– Вот значится, как, – проговорил с задумчивостью Зубриков, положа свою тяжелую ладонь на картонную папку. – Ознакомился я, Наталья Юрьевна, с твоим делом…

Наташа почувствовала как сердце зашлось в тревожном стуке. Не дура, понимала, сейчас ни о каком условно досрочном освобождении не может идти и речи. И сразу пришла мысль: «Неужели пересмотрели дело и теперь ей добавят срок?» Но как оказалось опасения ее были напрасными.

– Наоборот. Речь у нас пойдет о том, чтобы ты как можно скорей оказалась на свободе, – обнадеживающе сказал Зубриков.

Наташа не знала, верить ей полковнику или нет. Вроде бы он лицо должностное и слов понапрасну бросать не будет. Но с другой стороны есть закон, припирать который нельзя. И как тут быть? Ведь она даже ещё не отсидела и половину срока. Какая же тут может быть свобода?

– Закон, конечно, есть закон, – сказал Зубриков на эти ее сомнения. – Но при желании его всегда можно и обойти. Если захотеть. Скажи, у тебя есть такое желание?

Желание у Наташи было. Да и кому охота торчать тут. Любую зечку спроси и она ответит также.

– Есть, – честно призналась Наташа.

– Вот, – поучительно сказал Зубриков и добавил: – И знаешь, можно так устроить, что ты уже через три дня будешь в Москве ходить по Арбату. – Увидев как у девушки загорелись глаза, произнес мечтательно: – Не поверишь, но последнее время я только и мечтаю, чтобы очутиться там. Подышать столичным воздухом. Но пока не могу. Эта проклятая работа не отпускает. Дела, одним словом, – легонько стукнул он кулаком по столу и напомнил то, к чему подводил свою мысль. – А у тебя такая возможность есть.

– Ну как же это, гражд… Александр Васильевич? – Наташа выглядела растерянной, не понимала, как такое может быть. Конечно, всё о чем говорил Зубриков, заманчиво. Но как быть со сроком?

Полковник махнул рукой, тем самым давая понять, что это легко можно уладить и сказал:

– Видишь ли, – начал он и замолчал, оценивающим взглядом обвел Наташу с головы до ног, и предупредил: – Только вот что девонька, давай условимся, чтобы о нашем разговоре никто не узнал. – Он наклонился поближе к уху девушки и зашептал: – А то я с тебя живой шкуру сдеру.

Наташа уцепилась руками за сиденье стула, так ей сделалось не по себе от этих слов полковника. Трудно сказать, были ли конвоиры и надзиратели здесь добрее, чем в тюрьме. Наташа боялась их и там и теперь тут. А уж начальство – тем более. А Зубриков тут самое главное начальство. Его боятся даже сотрудники колонии, что уж говорить о простых зечках. И если захочет, Наташу он придавит как муху.

– Я никому ничего не скажу. Честное слово. Обещаю, – пообещала Наташа.

Зубриков самодовольно кивнул.

– Правильно. Вижу, ты умная девушка. Это хорошо, – Тут же он рассказал, что от нее требовалось. – В общем-то, ничего особенного. То, что ты делала в банде и за что получила срок. Только в этот раз все будет по другому. И срок ты уж точно не получишь. Гарантирую, – поднял он указательный палец вверх. – Когда деньги будут у меня, ты получишь загранпаспорт и пятьсот тысяч долларов. Заберешь своего карапуза и уедешь туда, куда захочешь. Лучше, конечно, куда-нибудь подальше.

– Вы хотите сказать… – Наташа хотела спросить про своего ребенка. Неужели он останется здесь, пока она будет там в Москве? Ведь он же грудничок, и его надо грудью кормить. Разве Зубриков не знает.

– Я все понимаю, но у меня нет другого выхода, – довольно жестко сказал полковник. – А кроме того, ребенок – это гарантия, что ты не сбежишь. Не кинешь меня старика. А с голоду он не помрет. За это ручаюсь. Есть у меня одна знакомая. Она недавно родила. Тоже мальца. Баба здоровая. Титьки – по ведру каждая. Прокормит твоего ребенка, даже и не беспокойся. Но я тебе советую: там в столице время даром не терять, а то вдруг у моей знакомой молоко пропадет.

– Нет, нет, что вы! Конечно, я постараюсь все, что вы скажите, сделать побыстрей. Но для этого мне надо сначала очутиться в Москве.