Сдается квартира с мужчиной
Шрифт:
– Горе? А что – у кого-то из наших что-то стряслось?
На нее посмотрели как на заболевшую.
– Стряслось! – проговорила наконец Ираида. – Из наших.
– Да у тебя ж и произошло! – не выдержала Натка. – Ой, Оленька, ты, главное, не держи в себе, мы ж понимаем…
Ольга насторожилась.
– А чего это у меня произошло?
– Ну как же! Тебя ж муж выгнал! – напомнила ей Натка. – Ой, нам когда директриса сказала…
Ираида Федоровна припечатала своей пухлой ладонью руку Ольги и заглянула
– Здесь твои самые близкие подруги, не надо себя сдерживать. Порыдай, мы поймем.
Ольге совсем не хотелось рыдать, однако Ираида Федоровна ждала. Они со своим мужем в этом году отметили серебряную свадьбу, мало того, вымуштровав собственного супруга, дама теперь активно дрессировала зятя, а посему в педагогическом коллективе считалась самой опытной в семейных вопросах. И о том, как поступать в критических ситуациях, знала все. Сейчас требовалось рыдать.
Ольга послушно сникла.
– Оль, мы сначала не поверили, – объясняла Галочка. – Мы к тебе зашли, а там Коля… Он нам и сказал…
– Галка, не лезь, пусть она поплачет! – бульдогом вцепилась Ираида.
– Да бросьте вы, девочки, не хочу я плакать, – Ольге надоело устраивать спектакль. – Покручинилась и хватит. Вы лучше скажите – ребятню куда рассовали? У меня такой мальчишка был – Савельев, помните же, талантливый паренек, куда его, не знаете?
Однако коллег с намеченной темы свернуть было непросто. Они упрямо возвращались к разводу и настырно предлагали помощь.
– Оль, ты не отвлекайся! Я ведь чего по поводу Николая… Можно еще к бабке сходить, я адресок знаю! – шепотом говорила Ираида. – Она тебе травку заварит, ты этим сеном… ну травкой этой, Николая и того…
– Отрави! – подсказала Натка.
– Ну чего, прям, отрави-то?! – обиделась Ираида. – Моя знакомая, между прочим, так мужа своего вернула! Он у ней такой Казанова был – каждый день парочка баб ему звонила. А после травки – как рукой сняло! Все время дома, ремонт сделал, на даче капусту посадил, рассаду выращивать начал! Правда… немножко того… импотентом стал. Ну да это ведь ерунда!
– Ха! Ни хрена себе ерунда! – возмутилась Натка. – Нет, Ольга, лучше ты ему морду поцарапай! Он у тебя и так-то не фонтан, а с корявой физиономией…
Ольга только тяжко вздыхала. Про то, что ее совсем не волнует гулящий супруг, она решила не распространяться. Все же как-то неловко – она, музыкальный педагог, серьезная женщина, а о муже так непростительно забыла, увлеклась каким-то соседом. Чему она может детей научить? Хотя, кто это сказал, что она увлеклась?! Вот еще глупости! Он совершенно не в ее вкусе! Невоспитанный, неотесанный… еще и рисовать пытается! И губы Ольги непроизвольно расплылись.
Наутро Ольгу разбудил звонок.
– Оленька! Деточка! У меня такое несчастье, такое несчастье! – рыдала в трубку матушка. – Ты сейчас одна? Морозова дома нет?
Ольга всполошилась. Конечно, маменька всегда склонна преувеличивать трагедии, но как знать… Под ребрами заныло – эх, неспроста ей маменькин силуэт виделся!
Она стукнула в комнату к соседу – никого.
– Нет, мам, он, видимо, по субботам тоже работает. Я одна…
– Оленька, тогда приду, – еще раз всхлипнула мать и отключилась.
Анна Леонидовна прибежала через пятнадцать минут. Не раздеваясь плюхнулась на диван, достала кружевной платочек и, как хороший актер, выдержала паузу. Насытившись Ольгиным нетерпением, она наконец изволила объясниться:
– Я, конечно, не хотела тебе говорить… Думала, как-нибудь без тебя обойдемся, но… Господи, как неловко вышло, просто не знаю, что и делать!
– Рассказывай! – велела дочь.
– Конечно-конечно… Только ты б матери-то хоть кружку чаю предложила, во рту все пересохло, так неслась…
Они переместились на кухню и, прихлебывая слезы стыда чаем, пожилая дама поделилась переживаниями.
– Тут два… нет, три дня назад со мной оказия приключилась. Пришла я из магазина, стала продукты вынимать, глядь – а кошелька-то и нету! А сумка у меня… Оля! Ну ты же знаешь мою сумку – ту, из соломки! Ты все время говоришь, что она не по сезону. Но я ее люблю, пакеты эти так шуршат противно, у меня от них вся кожа чесаться начинает, а вот сумочка… Один только недостаток у нее – не закрывается совсем! Ну и… пока я со своими продуктами возилась, наверняка какой-то умелец, руки б ему… у меня кошелек и вытащил! Ты же знаешь, Оля, сейчас такая молодежь проворная! И как это ловко у меня этот кошелек сперли, прямо чистый аттракцион!.. И все деньги там!
– А много денег-то было?
– Много! Все! Две тысячи тридцать шесть рублей, восемнадцать копеек, – всхлипнула Анна Леонидовна. – Нет, Оля, для кого-то это, может, и не деньги, но мне-то на них…
Ольга погладила мать по руке.
– Ну и ладно, чего мы – без этих денег не проживем? Я сейчас много зарабатываю…
– Ой, да дело ж не в этом! – отмахнулась маменька. – Нельзя же зло оставлять безнаказанным! Должна ж восторжествовать справедливость! Зачем тогда нам правоохранительные органы?!
И она обиженно отвернула голову. Ольгу уже посетила смутная догадка.
– И ты поэтому нажаловалась Морозову, правильно я поняла?
– Ну почему «нажаловалась»? – возмутилась пожилая леди. – Я просто пришла…
– …когда меня не было…
– Ну да! Только это получилось совершенно случайно!
– Как же, помню, как ты ножками семенила, ну чисто гейша! И еще, главное – я ей кричу, а она будто не слышит! – напомнила Ольга.
Анна Леонидовна громко брякнула чашкой о стол: