Сдайся
Шрифт:
– Я готова, – перекрикиваю шум, эхом прокатывающийся в пустом зале, но не уверена, что мой жалобный крик услышан.
На долю секунды, ничуть не запыхавшийся Лёша замирает, смотрит испытывающе, что мне становится неловко.
– Иди ко мне, – сняв перчатку, небрежным жестом подзывает к себе.
Я на уровне рефлексов подчиняюсь, волочусь в центр, слыша, как сердце гулко колотится в грудной клетке. А в следующее мгновение испытываю порыв, послать горе инструктора далеко и надолго. В меня летит перчатка, я чудом уворачиваюсь от запущенного в меня предмета,
– А ты небезнадежная. Реакция есть, а это половина успеха.
– Сдурел?!
Звучит, как констатация факта, но Лёша ничуть не обидевшись, тут же преподаёт мне новый урок, к которому я совсем неготова. Он сбивает меня с ног. С грацией неуклюжего тюленя я валюсь на упругую поверхность мата, благо мы находимся в той части помещения, где всё устлано ими. Поэтому боль в лопатках от падения смягчена, а вот разрывающее чувство отвращения, вдруг обуявшее меня печёт за грудиной и жжёт в горле от немых криков.
– Нападающий, чаще всего чувствует свою жертву, знает, что она не сможет ему противостоять. А ты жертва? – Лёшка стоит широко расставив ноги, таким образом, что я нахожусь между ними, позорно уложенная на лопатки. – Отключи эмоции, забудь о боли, думай. Думай, – в приказном тоне отзывается он, наклоняясь ко мне. – Что ты можешь сделать?
Почти на инстинкте самосохранения, сгибаю ногу в колене и пытаюсь ударить в пах, но его молниеносной реакции, выработанной или врождённой, хватает, чтобы перехватить мою лодыжку.
– Умница, – говорит негромко, смакуя комплимент, словно по-настоящему гордится мной. – Запомни. Три болевые точки: область паха, горло, глаза. Я покажу тебе приёмы, объединю их в связки и мы сможем тренироваться.
– Я не собираюсь платить за то, что меня будут калечить.
Тянусь к пальцам, которые плотным кольцом лежат вокруг щиколотки, продолжая удерживать мою ногу. Покалывающей судорогой неудобство расползается снизу вверх до самого колена.
– За каждый отработанный урок, будешь платить мне исключительно свиданием. Согласна?
– Отпусти, тогда и поговорим: кому и какие вознаграждения светят.
Глупо лелеять надежду перехитрить Лёшу и заполучив свободу, отомстить, тем более, что дарованная свобода относительна. Сейчас он просто наваливается на меня сверху, припечатывая к полу. Я задыхаюсь от возмущения, Лёша от победной эйфории.
Наши тела слишком тесно прижаты друг к другу, слишком окутаны обоюдным влечением, чтобы без последствий, вот так просто прорастать в ощущение близости.
– А вот и твоё вознаграждение, – он подмигнув, легонько касается кончика носа, оставляя на нем влажный поцелуй.
В то время как мои уголки губ, дрогнув от предвкушения продолжения, замирают, Лёша нарочито медленно перемещает ладонь с щеки на шею. Исследуя реакции, которые тут же подчиняются ласке, выдавая накатывающее удовольствие россыпью мурашек на коже. Подушечкой большого пальца, слегка шершавой и жёсткой он оглаживает подбородок, пока остальные пальцы подрагивают на шее, притягивая моё лицо ближе к своему. Так, чтобы запрокинув голову, я встретилась с жадным ртом.
–
Сама попросишь
Лёша
– Прости...
Срывается с припухших от поцелуев губ, короткое слово, пропитанное каким-то еле уловимым сожалением. Она может говорить что угодно, может припудривать мне мозги, но откликом хрупкого тела, Марта давно подписалась под взаимным влечением. И все эти слова, и её заверения ровным счётом ничего не значат. Создаётся стойкое впечатление, что Марта пытается саму себя безрезультатно уговорить не вестись, не соблазняться, но продолжает искусно соблазнять.
– Я тебя.. всё равно обломаю, – медленно чеканит фразы на выдохе.
А сколько вызова в голосе, призывающего доказать ей обратное. Она сама того не понимая напрашивается на то, чтобы я показал ей, как она заблуждается. Как вся эта бравада смотрится неправдоподобно, как светится в её голубых глазах желание, сделать всё в точности до наоборот собственных слов.
– Я не сплю на первом свидании и даже на третьем.
На языке вертится колкость, которой не суждено с него сорваться, Марта прикладывает палец к губам, мотивируя меня держать при себе всякие пошлые ремарки. А я всего-то хочу сказать, что не жду интима, не нуждаюсь в нем так остро, как могла бы подумать Марта.
Прыткие телодвижения подо мной стихают, но стальное спокойствие трещит по швам вместе с тренировочными шортами. И как только у неё так получается? Она просто лежит, а я извожусь. От запаха её кожи с ненавязчивыми клубничными нотками, от податливости тела, от груди, что вздымаясь, касается меня упругими сосками.
– Я не считаю тебя легкодоступной, поэтому не стоит посвящать меня в свой график интимной жизни.
Переваливаюсь на спину, ощущая, как приятно маты охлаждают голый торс, приводя меня в чувства. С силой зажмуриваюсь, так что теперь в глазах калейдоскопом вертятся мушки, хаотичным мельтешением отвлекая от разбушевавшихся гормонов.
Глубоко вдыхаю и замираю, старательно пытаясь оставить в памяти этот момент - тихий и бесконечно уютный, что снимать с паузы столь живую ситуацию не тянет.
– А ты такой знаток женской сексуальной раскрепощённости? – язвит Марта, а это хороший знак, значит, противостояние продолжается, а оно меня мотивирует, подстёгивает держать марку. – Эй, не молчи, – раздаётся над ухом взволнованный шепот, ласкающий слух, поворачиваю голову к источнику столь приятных звуков.
– Что ты хочешь от меня услышать? – устроившись на боку и подперев щёку ладонью, смотрю внимательно на Марту. Жду ответа. А в её глазах, будто сигнальные лампочки зажглись. – Скольких девушек я сюда затаскивал, играл мышцами и заваливал их на лопатки?