Сдаю комнату в коммунальной квартире
Шрифт:
Проснулась я с помятой физиономией и неважным самочувствием — аукнулись посиделки до пяти утра, даже без алкоголя. День рождения вступил в свои права. Все тридцать два года моей жизни, даже те первые, которых я не помнила, давили на плечи непосильным грузом.
Телефон надрывался, желая донести до меня мамины и бабушкины поздравления. В коридоре, под дверями раздавался грохот и невнятные выкрики. Выглянув за дверь, я выяснила, что это Вовка с товарищами по работе вытаскивают из комнаты свой холодильник.
— С днем рождения! — взревел Вовка, перегораживавший мне выход к туалету и плите. — Эй, ребята, взяли-понесли! Нельзя у Машки под
Через час стало ясно: праздник и переезд понятия плохо совместимые. Мне кое-как удалось прорваться в места общего пользования для омовения и прочих гигиенических процедур — по счастью, никому из соседей не приспичило запереться в душе. Умывшись ледяной водой, я осмотрела свое отражение в зеркале. Мышиные волосы, прическа деликатно именуемая «отросшее каре», припухшие серые глаза, закрытые круглыми очками. Ни внутреннего огня, ни шарма, присущего загадочным женщинам. Одно слово — Маша! Точь-в-точь учительница начальной школы, изрядно перебравшая на выпускном вечере и стесняющаяся свидетелей-старшеклассников. Показав отражению язык, я дала себе слово непременно накраситься и окунулась в хозяйственные заботы. Между выносом стола-тумбы и телевизора мне удалось запихнуть в духовку курицу, намазанную майонезом. Это вызвало живейший интерес, как у Вовкиных товарищей, так и у помогавшего им соседа, отставного полковника.
Евгений Викторович Сердюк, проще говоря, Жека, живо интересуется содержимым кастрюль и сковородок своих соседей. По-человечески понять его можно. Покушать Жека любит, а готовить не умеет совершенно.
Он и его супруга Елизавета Владимировна Сердюк вселились в наш дом пять лет назад, купив две небольшие комнаты у шумного семейства, размещавшегося всемером на шестнадцати метрах жилой площади. Наступившая вечерняя тишина и отсутствие гадящих под плитку кошек вызвали у меня состояние эйфории. Новые соседи даже казались симпатичными людьми — полковник, побрившись, выглядел почти генералом, а Лиза, с каланчовым ростом и лошадиной физиономией, напоминала добрую великаншу из сказки. Ни Лиза, ни Жека не катались под дверями на трехколесном велосипеде, не вываривали с хозяйственным мылом постельное белье, не кипятили взорвавшиеся маринованные огурцы, и… Да что только не делали прежние соседи! Поэтому я нисколько не обиделась на полковника, который засунул голову в мою сковородку и спросил:
— Машенька, а что это ты готовишь? Так вкусно пахнет!
Нет бы рявкнуть — что хочу, то и готовлю, с тобой трапезу делить не собираюсь. Я же, как дура, продиктовала полковнику с полковницей рецепт рыбы в томате и понесла сковородку в комнату, чтобы покормить рыбкой будущего второго мужа. На следующий день я рассказала Елизавете Владимировне, как надо варить борщ — еще и пожалела бедную женщину, всю жизнь прослужившую прапорщиком на балтийской границе, где ни продуктов, ни рецептов.
Через неделю, кисло рассказывая полковнику, как правильно тушить капусту, я взглянула на его плиту. Там кипятился чайник — на ужин у Жеки с Лизой опять была лапша из пакетика.
— А почему Лиза ничего не готовит? — вырвалось у меня. — Вы же столько рецептов узнали!
— Никак не может перестроиться, — вздохнул Жека. — Привычка, понимаешь?
Перестраивалась Лиза три года, после чего семейство Сердюк распалось, и бывшие супруги стали проживать в противоположных комнатах и кипятить личные чайники на общей плитке. Я к тому времени уже успела развестись со вторым мужем и готовить старалась
— Машенька! — вкрадчиво проговорили у меня за спиной. — Я тебя поздравляю с днем рождения.
Я обернулась. Жека, умильно улыбаясь, протягивал мне букет мятых фиалок. Его картофельный нос, испещренный багровыми прожилками, чутко принюхивался, ловя запахи из духовки. Короткие кучерявые волосы стояли дыбом, словно его только что дернуло током. Это впечатление усиливали дрожащие руки — фиалки тряслись, как припадочные. Из приоткрытой двери Лизы, внимательно наблюдавшей за переездом моих квартирантов, донеслось шипение.
— Спасибо, Женя… — пробормотала я, забирая букет.
— Машенька, а чем ты курочку намазала, что она такая беленькая и вкусно пахнет? — ласково спросил Жека.
— Майонезом, — сквозь зубы процедила я.
— А пахнет вроде бы чесночком, — не унимался он.
— Добавила чеснок в майонез, — сухо ответила я и попыталась спрятаться в комнату.
Полковник ловко схватил меня за рукав и уточнил:
— Целыми зубками или порезала?
— Выдавила. Специальным приспособлением.
— Машуня! — взревел Вовка, поднявшийся по лестнице. — Мы вещи отвезем и вернемся убирать. Что к столу прикупить? Вина с сыром?
Я посмотрела на Жеку, припомнила Вовкиных товарищей по работе и грустно сказала:
— Покупайте себе, что хотите. Я сейчас еще салата какого-нибудь нарежу.
— Вот это по-нашему! — обрадовался бывший квартирант. — Кого из пацанов приводить? Серегу или Пашу?
— Все равно! — отмахнулась я. — Лишь бы не буянил, когда выпьет.
— Тогда Пашу, — кивнул Вовка.
Незнакомого Пашу мне пришлось весь вечер держать при себе, чтобы избежать бесед с Жекой, вступившим в очередную фазу брачного токования. Гостей я выпроводила около часу ночи, под гневное бурчание Лизы, которой наши «гульки» мешали заснуть.
— Развела тут свадьбы, — вещала в приоткрытую дверь Лиза. — Жрать приготовила и уже королева, чужих мужиков приманивает! Полиции на тебя нет!
— Не смей оскорблять Машу! — невнятно проговорил пьяный Жека.
Оставив бывших супругов выяснять отношения, я заперлась в комнате. Утром посуду пришлось мыть под беседу Лизы с нашей третьей соседкой — Амалией Готлибовной. Отставная полковница, облаченная в короткий трикотажный халат и потертую кожаную жилетку, с жаром рассказывала о своих мучениях:
— Только прилегла, попыталась уснуть — дикие крики, смех. Потом музыка заиграла. Я им в стену постучала, они музыку выключили, и давай бубнить! Бубнили-бубнили, бубнили-бубнили…
— А я ничего не слышала, — трубным басом отозвалась Амалия. — Роза мне, правда говорила, что вы с Евгением Викторовичем ночью в коридоре кричали.
— Ваша дочь вечно все путает! — надулась Лиза. — Мы не кричали! Женя уговаривал меня не вызывать полицию.
— А-а-а… — кивнула Амалия, переворачивая очередной блинчик. — Вот Розочка мне и говорит: представьте, мама, в шесть утра уже надо вставать — ей же на работу — а они орут и орут. Только говорит и слышно: «ты алкаш, а на тебе клейма ставить негде…».