Сделать все возможное
Шрифт:
— Теперь ты со мной снова разговариваешь? — говорит он, с хитрой улыбкой на лице.
Я ненавижу, когда он это делает. Так улыбается.
— Ты уезжаешь?
Я осознаю, что подошла ближе и сжимаю ручку его сумки, чтобы вырвать её из его руки и заставить его остаться. Я отпускаю её и делаю шаг назад.
Когда я говорю снова, я убеждаюсь, что мой голос ровный и нормальный.
— Я имею в виду, все в порядке. Мне просто было интересно.
Он качает головой и встает.
— Мне позвонил доктор Маккормик. Ему нужно, чтобы
— Зачем?
— Туда направляется один из его близких друзей. Джеймс Холдер. Помнишь парня, который пришел с симптомами гриппа в прошлый понедельник? Видимо, ему стало совсем плохо.
— Хорошо, я поеду с тобой.
— Ты не можешь.
Я закатываю глаза.
— Черта с два я не могу. Ты не поедешь один спасать положение, а меня оставишь здесь. Кроме того, половина людей, чьё давление мы измеряем, все равно потом идут в палатку за «твинки». Думаю, мы проигрываем эту битву.
— Хорошо. Мы можем поехать вместе.
Этим утром мама довезла меня до ярмарки на машине, а до клиники больше мили. Я подумываю отказаться, но не доставлю ему удовольствия полагать, что он заставляет меня чувствовать себя неловко.
— Да, хорошо. Без разницы.
Я говорю Лукасу, чтобы он держал сумку открытой у края стола, и сбрасываю всё оставшееся добро внутрь. Затем, пока Лукас не видит, я выкидываю в мусор все дешевые ручки.
Его грузовик старый, черный, как его душа, и нуждается в капитальном ремонте. Я удивлена, что он хранил его все эти годы. Эта машина досталась ему от родителей, когда ему было шестнадцать, и, когда мы учились в старших классах, он проводил свободное время, ремонтируя ее. Я даю этому драндулету шанс - пятьдесят на пятьдесят, добраться до клиники, не сломавшись.
Я открываю пассажирскую дверь и смотрю внутрь. Там одно длинное сиденье, заполненное вещами, принадлежащими Лукасу: дополнительный стетоскоп, беговые кроссовки и спортивная одежда, аккуратно сложенная на пассажирском сиденье. Лукас всё убирает, и, когда я вскакиваю и сажусь, понимаю, что оказываюсь охвачена им. Его запахом. По спине пробегает дрожь, и я понимаю, что нахожусь в его логове.
Он заводит грузовик и пристегивается. Я пытаюсь сделать то же самое, но ремень мне не поддаётся.
— Он сломан. Вот, давай я, — он отстегивается и протягивает руку, чтобы помочь мне.
Секунду назад я сидела на скамейке запасных, а теперь Лукас здесь, прямо надо мной. Его твердая грудь касается моей, и внезапно я осознаю, что каждый нерв в моем теле оживает. Его рот в нескольких дюймах от моего и, поскольку я не доверяю своему телу, я сжимаю губы и так сильно вдавливаюсь в сиденье, что моя кожа сливается со старыми тканевыми волокнами. Моя здоровая рука прижата к моему боку.
— Ты должна как бы закрутить его, а затем потянуть, — объясняет он.
Мы говорим о ремне безопасности?
— Дэйзи?
В какой-то момент я закрываю глаза, а когда открываю их, то вижу, как он нависает надо мной с улыбкой на лице.
— Ты опять покраснела.
Он считает, что знает что-то, но я не могу этого допустить.
— Я просто вспомнила то время, когда ты ездил в этом грузовике в старшей школе.
Он щурится и мне нравится, как меняются наши роли, поэтому я продолжаю.
— Как-то раз, на физкультуре, Джессика Майвезер все говорила и говорила о том, что вы двое будете делать в этом грузовике. Надеюсь, ты почистил эти сиденья, Лукас?
Он сильно дергает за ремень безопасности и пристегивает меня. Слишком туго, но я не сопротивляюсь.
— Она преувеличивала.
Я поворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел мою улыбку.
Мы не разговариваем всю дорогу до клиники. Это облегчение, учитывая, что я все еще не могу поверить, что сижу в его грузовике после всех этих лет. И о том, что я сказала раньше, я даже не врала. Джессика Майвезер каждый день болтала без умолку, хвастаясь своими похождениями с Лукасом. Вообще-то, они были вместе в нашем предпоследнем классе, в течении пары недель. В моей голове это были годы.
— Не знал, что ты так осведомлена о моей личной жизни в школе, — говорит он, когда мы выезжаем на главную улицу.
Ну, не то, чтобы у меня была своя собственная личная жизнь, на которой я могла сосредоточиться или что-то еще…
Я пожимаю плечами.
— Девушки болтливы.
— Парни тоже разговаривают.
— Да?
Он паркует свой грузовик перед клиникой.
— Да, я припоминаю, как Бобби Дженкинс говорил о том, как трудно было добраться до второй базы вместе с тобой. Сказал, что ты была очень чопорная.
У меня на щеках ожоги второй степени. Если я, когда-нибудь, снова, увижу Бобби Дженкинса, я воткну кинжал ему в сердце. Ну что, кто теперь чопорный?
Рядом с нами паркуется дорогой, синий, спортивный автомобиль, и я узнаю за рулем Джеймса Холдера, нашего пациента. Не говоря больше ни слова о моих подростковых навыках в спальне, мы с Лукасом переключаемся в режим докторов. Я обматываю стетоскоп вокруг шеи и выскакиваю из грузовика. К тому времени, как Лукас отпирает входную дверь, мистер Холдер заходит внутрь, выглядя в десять раз хуже, чем две недели назад.
— Мистер Холдер? — спрашивает Лукас, спеша помочь ему дойти.
Лукас провожает его в смотровую. Я достаю карту из приемной и присоединяюсь к ним.
— С тех пор, как я впервые пришел к вам, мне стало еще хуже, — объясняет он. — Я не могу есть, а когда мне удаётся заснуть, почти сразу просыпаюсь весь в поту. В остальное время я просто кашляю кровью. Это должно быть грипп.
Тогда диагноз гриппа имел смысл: был как раз сезон простуд, мистер Холдер уже в возрасте и принимает лекарства, которые ослабляют его иммунную систему. Поскольку он является другом доктора Маккормика, мы решили не рисковать и отослали образец мокроты в районную лабораторию.