Сделать все возможное
Шрифт:
Мой ответ ненадолго отвлекает его, но он все еще подозрителен.
— Ты опять ухмыляешься, — говорит он перед обедом.
— Неужели?
— Да, как Чеширский кот.
В этот момент из-за угла выходит Мэрайя. За последнюю неделю я осыпаю её улыбками, фраппучино и обещанием прибавки, как только доктор Маккормик выберет меня. Она у меня в кармане.
— Пациент во второй палате ждёт вас, доктор Белл, — лучится она.
— Прекрасно, — отвечаю я с благодарной улыбкой. — Спасибо, Мэрайя.
Я стучу в дверь
Знаю, что вид счастливой меня бросает его на петлю, а его мозг замыкается при мысли о том, что от него скрывается сочная информация. Весь день я наслаждаюсь тем, как мое молчание достаёт его. Он не перестает смотреть на меня во время наших встреч с пациентами. Я чувствую, как он мучается в догадках, что же я могу скрывать, и пытается раскрыть мои мотивы своим взглядом. Мои загадочные улыбки - предупредительный выстрел. Когда он принимает своего последнего пациента, я готовлю апперкот, нагревая кексы и надевая спандекс. Я напеваю какую-то мелодию. Меня трясет от волнения. Выражение его лица, когда я побью его в собирании кубика Рубика, успокоит меня на несколько дней, если не недель.
— Доктор Белл?
Это снова Мэрайя, по другую сторону двери моего кабинета, она не решается войти.
— Входите же! — я почти пою слова, как персонаж из мультика Диснея. Если бы я знала лирическую хореографию, я бы еще и станцевала.
— Вау! Доктор Белл…
Когда я оглядываюсь через плечо, Мэрайя стоит в дверях, уставившись широко распахнутыми глазами на мой наряд. Через десять секунд её гетеросексуальные глаза все еще не отрываются от моего декольте. Лукас описается.
— Что случилось?
Ее рот приоткрыт. Она закрывает его и качает головой.
— Доктор Тэтчер нуждается в вашей помощи…
Как по сигналу, в офисе раздается громкий вопль. Последним пациентом Лукаса был шестимесячный ребенок, которому нужно сделать прививки.
— Он с миссис Хэкманн и ее ребенком. Он попросил вас быстрее подойти.
Может ли этот день стать ещё лучше?
Мое сердце трепещет, и я снимаю бесполезный секундомер со своей шеи. Мэрайя с таким же успехом могла объявить, что рождество наступило раньше.
Видите ли, с самого начала нашего соперничества каждый из нас придерживался единственного негласного правила: никогда не просить другого о помощи. Заболела, пропустила школу и нужна копия конспектов? Я бы прошла несколько миль до другого одноклассника, но никогда не позвонила бы в соседнюю дверь. Из носа пошла кровь от упавшего карниза на школьном спектакле? Мне было бы все равно, даже если бы Лукас был директором ткацкой фабрики, я бы истекла кровью, прежде чем попросить у него платок. Так что, если Лукас действительно просит у меня спасательный круг, мне больше не нужны кексы или кубики Рубика. Я уже победила.
Плач становится всё громче, и у меня нет времени переодеваться. Я хватаю с двери
Мэрайя ведет меня в первую смотровую, дверь открыта и манит меня войти. На кушетке сидит беспокойная мама и держит на коленях своего ребенка. По её выражению лица, я понимаю, что она очень встревожена, что даже не замечает мою неподходящую одежду. Но я все равно объясню.
— Миссис Хэкманн, я направлялась в спортзал, когда услышала плачь, — говорю я со сладкой улыбкой. — Доктор Тэтчер, нужна моя помощь?
Лукас поворачивается при звуке моего голоса и, как в мультфильме, его язык вываливается, чтобы застелить им вход в смотровую. Это непроизвольная реакция пещерного человека, которую он почти сразу же подавляет. Я почти чувствую себя плохо, как будто я жульничаю. Его челюсть плотно стиснута, а большие руки сжаты в кулаки.
Я знаю, что ему нужно от меня, но все равно жду, когда он это скажет. Я бы не хотела предполагать.
— У меня проблемы с уколами.
«И?» — говорю я глазами.
— Думаю, что пациенту будет удобнее, если их сделаешь ты.
Я подхожу к металлическому подносу, который он поставил перед собой. Я могу передвинуть поднос, но что в этом веселого? Моя задница, одетая в спандекс, находится менее чем в футе от его лица. Он мог бы откатить свой стул назад, но думаю, что это тоже не весело.
— Как её зовут? — спрашиваю я, пытаясь таким способом отвлечь маму.
— Ава, — застенчиво отвечает миссис Хэкманн.
Я снимаю колпачок с первого шприца. Лукас уже наполнил их лекарством, так что все, что мне нужно сделать, это проявить ловкость рук.
— Какое красивое! — я поворачиваюсь к миссис Хэкманн. — Это семейное имя?
Во время педиатрической практики, много лет назад, я научилась трюку, как делать уколы детям: необходимо отвлечь и ребенка, и мать. Лукас, вероятно, пренебрегает второй частью. Если мама напряжена, ребенок напряжен и так по кругу.
Я разговариваю, корчу рожицы, играю в прятки и совершаю магический фокус, который начинается с нескольких уколов и заканчивается улыбающимся, привитым ребенком.
— Большое спасибо, — говорит миссис Хэкманн, глядя на меня, как будто я мессия, пришедшая освободить её народ. Она пытается пощадить чувства Лукаса. — Иногда она нервничает рядом с мужчинами.
Когда мы выходим в коридор, Лукас снимает очки. Он больше не кроткий Кларк Кент, а пугающий и злой.
В моей голове я говорю ему, чтобы он не вешал нос, прежде чем похлопать по его белому халату, прямо над вышивкой «доктор Лукас Тэтчер». Я говорю ему, что буду более чем счастлива помочь ему в любое время.