Сделай одолжение… сдохни!
Шрифт:
– Да, вот это машина! Сколько она стоит, Кейт?
Я назвал ему цену.
– Сущие пустяки по сравнению с моим миллионом. Я мог бы купить их десяток.
– Но ведь вы не станете этого делать…
Он хмыкнул:
– Конечно, нет. А вот чего бы мне сейчас хотелось – это выпить.
Как будто я об этом не подумал! Открыв дверцу отделения для перчаток, я достал оттуда купленную заранее бутылку виски. Он сунул горлышко в рот и принялся сосать, как младенец. Когда мы добрались домой, в бутылке оставалось не больше половины содержимого.
Я помог Маршаллу выйти из машины. Бесс нигде
«Сделай одолжение… сдохни!»
Я вышел из машины и направился к гаражу, но, когда я распахивал дверь, мне пришла в голову мысль, что новый автомобиль значительно длиннее «плимута» и может не поместиться в этом небольшом помещении. Я сел за руль и на предельно малой скорости въехал в гараж; когда передний бампер слегка коснулся стены, я, оставив двигатель включенным, пошел посмотреть, закроется ли дверь, и с обегчением увидел, что закроется, хотя и впритирку. Огибая машину, чтобы заглушить двигатель и взять ключи, я почувствовал настолько сильный запах выхлопных газов, что у меня закружилась голова. За те несколько секунд, что мне понадобились, чтобы дойти до двери и вернуться, концентрация смертельных газов, выбрасываемых из глушителя, достигла критического уровня. Выключив зажигание, я быстро открыл боковую дверь, ведущую прямо на кухню, и вошел в дом.
Бесс на кухне не было, и я решил, что она, как всегда, копается в саду. Пройдя в гостиную, я увидел, что Маршалл сидит за столом со стаканом в руке, а перед ним грудой навалены какие-то бумаги.
– Садитесь, Кейт, – показал он на кресло возле стола. – Вы знаете, миллион долларов – это звучит впечатляюще, но после того, как заплатишь все эти проклятые налоги, пошлины и что там еще, реальная сумма здорово уменьшается.
– Вы правы, Фрэнк, – сказал я, опускаясь в кресло. – Но все же, после того как налоговая инспекция выкачает из вас все, что ей причитается, в вашем распоряжении останется около шестисот тысяч долларов. Это хорошие деньги. Если их правильно вложить, можно получить солидную прибыль.
Он залпом выпил полстакана виски.
– Можете не продолжать. – Он поудобнее устроился в кресле и поднял на меня слегка осоловевшие глаза. – Я уже решил, куда вкладывать эти деньги: в сталелитейные заводы Черрингтона. Сейчас их акции идут по двадцать долларов. Я знаю из надежного источника о предстоящем слиянии сталелитейных компаний Черрингтона и Питтсбурга. Шесть лет назад они уже собирались осуществить это, но тогда экономическая комиссия запретила сделку. На этот раз – дело верное. И как только это произойдет, цена акций Черрингтона утроится.
Я буквально потерял дар речи.
Ведь именно эта самая комбинация со сталелитейными заводами Черрингтона принесла мне в свое время пять лет тюрьмы. Сидя за решеткой, я постоянно думал о ней и понял, в чем здесь фокус: некоторые члены административного совета «тайно» распространяли новость о предстоящем слиянии, причем делали это настолько тонко и умело, что простаки вроде меня попались на удочку. Теперь, похоже, они решили проделать
– Минутку, Фрэнк, – возразил я ему, – я очень хорошо знаю сталелитейную компанию Черрингтона. Это одно из тех предприятий, в которые ни в коем случае нельзя вкладывать ни единого доллара. Все это чистейшей воды липа. Никакого слияния не будет.
Он смотрел на меня непонимающими глазами:
– Я знаю, о чем говорю. Мой источник информации заслуживает всяческого доверия. А вы-то что об этом знаете?
– Шесть лет назад они уже собирались объединиться с Питтсбургом. Слухи об этом были умело распространены, и многие поверили в предстоящее слияние. Однако его не произошло, и тысячи людей оказались разорены. В их числе и я. Если найдутся дураки, которые снова поверят в эту аферу, их ожидает то же самое. Поверьте, Фрэнк, я знаю о чем говорю.
– Вот как? Ну а у меня есть абсолютно точные данные, что на этот раз слияние состоится. Я слышал об этих олухах, которые дали себя облапошить, но я-то не из таких… Как только завещание будет официально признано, я покупаю акций на пятьсот тысяч долларов. Джек Сонсен, вице-президент черрингтонской сталелитейной компании, – мой давнишний приятель. Он и сообщил мне эти сведения. А уж в нем-то я уверен, как в самом себе.
Я прекрасно знал Джека Сонсена. Бартон Шерман говорил, что это «мошенник века».
– Послушайте, Фрэнк, – не отступался я, – но ведь Сонсен…
– Идите и помогите Бесс в саду! – резко оборвал меня Маршалл. – Здесь вам нечего делать. У меня еще много работы.
Он ясно давал мне понять, что я – всего-навсего шофер и что он не нуждается в моих советах.
– Как хотите, Фрэнк, – сказал я, поднимаясь с кресла. – Это ваши деньги, и вы их потеряете.
– Думайте что хотите… – Он помахал пальцем у меня перед носом. – Послушай, сынок, я больше понимаю в финансах, чем десяток таких, как ты. Если мне будет нужен твой совет, я тебе свистну.
Я никак не мог примириться с мыслью, что Маршалл попадется в ту же ловушку, что и я. После уплаты всех налогов у него будет не так уж много денег. И если он выбросит на ветер пятьсот тысяч долларов в надежде на это мифическое слияние, у него почти ничего не останется.
– Фрэнк, я…
– Иди, сынок, мне нужно поработать. – Он взял в руки одну из бумаг и, не глядя на нее, произнес мне вслед: – Вы мне действительно симпатичны, Кейт. И машина, которую вы купили, – просто мечта. Занимайтесь ею, и все будет в порядке. С деньгами я разберусь сам.
– Как скажете, Фрэнк.
Он откинулся назад; лицо его покраснело, глаза налились злобой.
– А может быть, оставим «Фрэнка» в покое? Вам не кажется, что «мистер Маршалл» звучит солиднее? – Он налил себе виски и выпил его залпом. – Не обижайтесь, но… Как говорится, положение обязывает.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза.
– Я все понял, мистер Маршалл.
Он смущенно хмыкнул:
– Ладно, сынок, держись за меня, и все будет хорошо. Я стану настоящим миллионером.