Сделаю тебя своей
Шрифт:
Слышу, как внизу хлопает дверь, и поспешно выхожу в коридор, тут же раздается голос Тимура:
— Милана, ты дома?
Закусываю губу, думая о том, как это звучит… Как могло бы звучать, конечно, потому что на самом деле это просто вопрос без каких-либо выдуманных мной подтекстов.
— Да, я в комнате, — отвечаю громко, открывая дверь. В углу стоит чемодан, остальные вещи сложены в большие тряпочные сумки, но уверена — не все здесь Ромина работа, а того, кто ездил их забирать. Неудобно как-то: человеку пришлось копаться в чужих шмотках.
Оборачиваюсь,
— Привет, — говорю я, потому что пауза затягивается, и прохожу в комнату. Тимур не заходит следом, приваливается к косяку, засовывая руки в карманы.
— Как день прошел?
— Нормально. Узнала много новостей. Про Каневского, Сашу… Про Малышева.
Тимур усмехается.
— Как видишь, все оказалось просто: шерше ля фам, как говорится. Удачно тогда поймал слушок про дележ девчонки.
— Ты знал, что речь о Саше?
— Ну узнал быстро.
— И потому клеился к ней?
Тимур снова усмехается, разглядывая меня.
— Да, — отвечает в итоге. — Это самый простой способ.
— Понятно. А чего не сказал?
Тимур неоднозначно качает головой.
— Ты слишком эмоциональна. Могла спалить контору.
— Отлично, — хмыкаю я. — Спасибо.
— Мне твоя эмоциональность нравится.
Эти несколько слов заставляют мысли о Саше и этом деле разбежаться в разные стороны. Смотрю на Тимура, а сердце начинает стучать невпопад.
— Мне надо переодеться, — говорю, отводя взгляд, он только усмехается.
— Хочешь, я тебе помогу?
Я снова краснею, словно глупая малолетка, и не могу на него смотреть. Слышу только, как он подходит ко мне, садится на кровать и притягивает к себе так, что я оказываюсь у него между ног.
Глядя мне в глаза, Тимур расстегивает мою юбку, аккуратно тянет ее вниз. Следом начинает расстегивать блузку, так и не сводя с меня взгляда, но когда я скидываю ее на пол, он наконец опускает голову. Кладет руки мне на бедра, тянет ближе к себе, целует в живот, оставляя на коже влажные следы. Мое прерывистое дыхание подкрепляется стонами, когда Тимур целует ниже, когда стягивает с меня трусики. Я цепляюсь за мужские плечи только с одной мыслью: разве можно так сильно этого хотеть?
Глава 43
Когда я прихожу вниз, сходив в душ и переодевшись в просторную футболку и штаны, Тимур сидит в столовой за столом, положив ноги на стул по соседству, и что-то смотрит в телефоне. На нем, видимо, традиционно, только штаны. Влажные волосы поставлены вверх.
— Очень есть хочется, — говорю, проходя в кухню. — Можно съесть что-нибудь из твоей еды?
— Конечно. Можешь не спрашивать. Ты здесь живешь.
Я замираю с контейнером в руках. Я здесь живу. У Тимура. Но не с Тимуром. Нужно не забывать об этом.
Я ставлю еду греться в микроволновку.
— Ты будешь? — спрашиваю, поворачиваясь.
— Нет, в городе поел.
— Что? — я в непонимании опускаю глаза вниз.
— Футболка достаточно длинная, можно ходить в ней одной.
Тимур так на меня смотрит, что я снова теряюсь. Зачем-то тереблю край футболки. К счастью, микроволновка пищит, сообщая о готовности, что позволяет мне не отвечать.
Я сажусь за стол, Тимур опускает ноги, откладывая телефон.
— Расскажи о Гоше, — просит вдруг. Я пару секунд смотрю на него, потом улыбаюсь, отводя взгляд.
— Он классный, — усмехаюсь, возводя глаза к потолку. — Ну так, конечно, говорит каждая мать о воем ребенке… Он добрый и открытый. Доверяет миру, знаешь? Но может быть очень упертым, если дело касается того, что ему важно.
— Зеленая башка? — вставляет Тимур, я киваю.
— Да. Это знак протеста. Но на самом деле, он, правда, добрый. Если к нему с душой… И чувствительный, хотя сейчас стал это прятать в себе. Становится подростком… Несколько лет ходил на футбол, не так давно бросил, сказал, больше не хочу. Увлекся музыкой. С друзьями хочет сделать свою группу.
— Только не рэп, скажи мне.
Я смеюсь, качая головой.
— Нет, не рэп. Попросил электрогитару. Мы с Ромой обеща…
Я сбиваюсь, замолкая, улыбка сползает с лица.
— Извини, — говорю, не глядя на Тимура. Возникает неловкая пауза, я начинаю быстро есть. Тимур выходит на балкон, закуривает, я бросаю взгляды на его крепкую спину. Он возвращается, усаживается на тот же стул и спрашивает:
— Как считаешь, он примет меня?
Я молчу какое-то время, потом отвечаю правду:
— Я не знаю, Тимур. Честно, не знаю. Ему еще как-то надо принять новость о нашем с Ромой разводе. Мне сложно прогнозировать его реакции.
— Рома был хорошим отцом?
Пожимаю плечами.
— Нормальным. Не скажу, что он проводил с Гошей все свободное время, но он, правда, его любит. — Снова затягивается пауза, я поспешно поднимаюсь:
— Пойду в комнату.
Тимур меня не удерживает. Я просматриваю вещи, документов не нахожу. Но одежда и косметика вроде бы вся здесь. Гошины вещи остались дома, ну у него есть с собой какой-то запас, на первое время хватит.
Пишу Роме, какие мне нужны документы для подачи заявления, он читает сообщение, но не отвечает, через десять минут скидывает фотографии.
Заполняю данные, чувствуя внутри дурацкую пустоту. Всегда казалось странным, что чтобы начать с кем-то жить или перестать, нужно как будто всего лишь оформить бумаги, проставить данные в нужных графах и подпись в конце. Судьбоносный момент, отмеченный на листочке, конечно, имеет больше власти, — усмехаюсь я мысленно.
Когда все графы заполнены, остается только нажать кнопку отправить. Я смотрю на нее и отчего-то не могу. Умом понимаю: назад дороги нет. Я решилась на развод, и то, как прошли наши с Ромой последние встречи, прозрачно намекает: вряд ли можно что-то исправить, даже при большом желании.