Сделаю тебя своей

Черника Ника

Я замолкаю, Гоша смотрит на меня расширенными глазами. У меня внутри иррациональное желание толкнуть его в плечо и сказать: ха, поверил? А я пошутила!

Просто чтобы не видеть эту растерянность, непонимание и боль в его глазах. Он слишком юн для таких ударов. Хотя для них и не бывает подходящего возраста.

— Ты что, мам, ты серьезно? — все же спрашивает Гоша, хотя и понимает: никто не шутит. Просто ему нужна отсрочка, чтобы переварить эту информацию внутри себя. А переваривать ему совсем не хочется.

— А

где папа? — вдруг спрашивает сын. — К кому мы приехали?

— Здесь живет мой знакомый…

Я осекаюсь под Гошиным взглядом.

— Ты ушла от папы, да? — спрашивает вдруг сын, а у меня сковывает грудь так, что нет сил вдохнуть. — Да, мам? Я слышал, как бабушка говорила с дедом. Так это правда? Ты бросила папу ради кого-то другого?

О боже. Вот такого поворота я точно не ожидала.

— Это не совсем так, Гош. Мы бы расстались в любом случае. Это никак не связано с другими людьми. Это наши с Ромой отношения. Они изжили себя…

— Ты хочешь жить с другим? — Гоша требовательно смотрит на меня, и вот в этой детской прямоте всегда истина. Она не ищет правильных слов или учтивости, она ищет ответов, а потому задает вопросы под дых.

— Послушай, Гоша… Давно я встречалась с одним парнем… И забеременела тобой. Он уехал, а мы с Ромой поженились. И он… Он воспитал тебя, был тебе настоящим отцом. Но на самом деле твой папа не он. Боже, прости, сынок.

Гоша только качает головой из стороны в сторону, сжимая ладони в кулаки.

— Это неправда! — выкрикивает наконец.

— Это правда. Этот человек, твой настоящий отец, мы встретились с ним какое-то время назад…

— Так ты хочешь уйти к нему?! — Гоша шмыгает носом, а глаза наполняются слезами. Что ни говори, а он все еще ребенок, и я даже рада, что он не держит в себе эмоции, пусть лучше они выходят наружу, чтобы не разъедать изнутри. — Это его дом, да?

— Да, — произношу все-таки. — И я бы хотела, чтобы вы с ним познакомились. Когда-нибудь, когда ты будешь готов.

— А папа? Где папа? — Гоша не слышит моих слов, что неудивительно.

— Папа дома. Ты всегда можешь приехать к нему, тебя никто не ограничивает в общении, Гош.

— Я хочу к папе. Сейчас. Я хочу к нему.

Гоша встает и бежит в прихожую, начинает натягивать обувь.

— Гош… Сынок… — я бестолково мечусь рядом.

— Отвези меня к папе. Или я сам ему позвоню.

— Хорошо, — киваю я. — Едем.

Уже в такси мне приходит смс от Тимура:

«Если он захочет остаться там — не протестуй. С Ромой я поговорил».

Я ничего не отвечаю, только закусываю губу, давя слезы. Мы сидим вместе на заднем сиденье в такси, а такое ощущение, что между нами пролегли сотни тысяч километров, и я не знаю, смогу ли их преодолеть.

Хорошо, что Тимур не стал показываться, хватило ума. Гоша бы его точно

не принял. Да сейчас и не до того. Сейчас мне нужно самой как-то наладить отношения с сыном.

Рома ждет нас у открытой двери, Гоша суетливо бежит к нему, обнимает, вжимаясь. Рома обнимает в ответ, бросая на меня взгляд. Странно, но в нем нет ни укора, ни торжества. Только переживание. За Гошу.

— Ну ладно, чего ты, — он улыбается, отстраняясь, треплет сына по волосам. — Как насчет того, чтобы зарубиться в танчики? У меня есть чипсы и кола.

Гоша кивает, неуверенно, но я ловлю в его глазах надежду. Он вернулся к чему-то привычному, знакомому, и это его успокаивает.

— Беги, врубай, я принесу еду.

Гоша уходит в комнату, так и не взглянув на меня, я прохожу за Ромой в кухню и произношу:

— Спасибо тебе.

Он не отвечает. Привычными движениями достает миску, пересыпает туда чипсы. Потом поворачивается ко мне.

— Ему нужно время, — произносит ровно, я киваю, пытаясь задавить слезы, которые все равно проступают на глазах. — Они виделись?

Качаю головой.

— Но я рассказала.

Рома кивает, прихватив два стакана, колу и миску, идет в комнату, я плетусь следом. Конечно, я думала, что Гоше будет трудно принять эти новости, но никак не ожидала, что он будет винить во всем меня. Мне всегда казалось, мы много ближе, чем он с Ромой. Но для Гоши я та, кто разрушает его мир. И неважно, насколько он меня любит.

Когда захожу, они настраивают игрушку. Гоша делает несколько глотков колы, а потом произносит:

— Пап, я хочу жить с тобой.

Глава 47

Тимур

Конечно, я не ждал ничего хорошего, глупо было полагать, что пацан запрыгает от счастья и откинет прошлое в сторону. И хотя поддерживал Милану, осознавал, что будет трудно.

Так и выходит: Гоша принимает позицию защиты, бежит от нового к привычному. Обычная реакция незрелого мозга, не готового к неизвестности. Ничего удивительного.

И все-таки на душе хреново, особенно, когда я слышу, как открывается дверь и, выйдя в прихожую, вижу Милану.

За прошлую неделю она сильно переменилась: много улыбалась, стала смелее внутренне. Она выглядела счастливой, словно светилась изнутри. Даже сложно поверить, что это все могло быть хотя бы отчасти связано со мной.

А вот сейчас стоит потухшая, плечи опущены, глаза смотрят и не видят. Мы встречаемся взглядами, и она произносит:

— Он захотел жить с ним.

И тут же морщится и начинает плакать, прикрывая лицо руками. Я подхожу, прижимаю ее к себе, а потом и вовсе беру на руки и несу на диван в гостиную, так и сажусь с ней на руках, словно она ребенок. Милана плачет навзрыд, и я просто ничего не могу с этим сделать.