Сделка с джинном
Шрифт:
Наставник выдал мне и Питеру мазь, взяв с нас обещание, что на ночь мы натрем синяки и ссадины: «Иначе завтра с постели не встанете!» И на прощание, хитро улыбнувшись, добавил:
– Надеюсь, я буду видеть вас на полосе препятствий не так часто, как мне бы того хотелось!
Мы с Питером поковыляли прочь, поддерживая друг друга. Очередной кот-помощник вместо того, чтобы сразу вести нас в общежитие, жалостливо промурлыкал:
– В столовой всегда есть хлеб и компот для перекусов.
– Да-а! – выдохнула я. –
Никогда еще обычный серый хлеб не казался таким вкусным. Мы наелись и напились, и мир сразу предстал не таким мрачным местом.
– Поселю вас в соседних комнатах, – сказал пушистый проводник. – Форму на стул – к утру она будет выстирана и высушена. Обувь за дверь. По комнатам не слоняться, а если слоняться, то тихо! Но я бы посоветовал вам лечь спать: завтра трудный день!
Комнатка, отведенная мне, оказалась маленькой, но уютной: узкая кровать, шкаф, стол и стул. На кровати горкой лежало постельное белье и ночная сорочка из хлопка – длинная, теплая и совсем простецкая. Но меня в ней никто не увидит, так какая разница?
– За мной, молодой человек, – промурлыкал кот, пока я, застыв на пороге, созерцала комнатушку.
– Доброй ночи, Питер, – сказала я вслед удаляющемуся парню.
Закрыла дверь и растянулась на постели. Руки и ноги ныли, но надо заставить себя встать, натереться мазью. А сначала помыться. Где здесь у них ванная комната?
– Отдыхаешь? – раздался в полутьме вкрадчивый голос.
Джинн! Я вздрогнула всем телом. Я совсем забыла о нем, пока проходила полосу препятствий! И не вспомнила ни разу, пока он не материализовался в комнате.
Спасибо, что он не вернул свой изначальный пугающий образ. Редьярд выглядел как в прошлый раз: одет в кожаную стеганку поверх холщовой рубахи. Длинные волосы перевязаны в хвост.
– Солнце село, – сказал он. – Ты помнишь о своей части договора?
Мое сердце оборвалось в пропасть.
*** 23 ***
– Где ты был? – спросила я, пытаясь сохранить остатки самообладания.
Пусть вспомнит, что я здесь хозяйка и имею право задавать вопросы.
– Осматривался, – сказал Редьярд, как обычно уйдя от прямого ответа.
– Мне надо с тобой кое-что обсудить. – Я старалась говорить спокойно и серьезно, напоминая, что у нас с джинном общее дело и не время заниматься глупостями. – Кувшин я увидела, но похитить его непросто: музей охраняется, а завтра на экскурсии будет полно людей. Как я его умыкну на глазах у всех?
– После обсудим, – ответил Редьярд, безразличный и холодный, как змей.
Он медленно приблизился и встал надо мной, заставив меня задрать голову.
Мои внутренности смерзлись в ком от ужаса, заколотила крупная дрожь, но я сжала кулаки и усилием воли подавила ее. Умолять не стану! Не дождется ни стона моего, ни крика! Вытерплю все, что бы он ни надумал
Похоже, на моем лице отразился вовсе не страх, как рассчитывал, а жгучий гнев. Меня саму удивила сила этого чувства.
Он усмехнулся. В уголках опущенных губ затаилась горечь.
– Вот и ты научилась смотреть на меня с ненавистью.
– А чего ты хотел? – процедила я сквозь зубы. – Увидеть желание? Страсть? Ты мне омерзителен, чудовище! Делай, что собирался!
Джинн положил ладонь мне на горло: ладонь была горяча, будто внутри, под кожей, бурлило сдерживаемое пламя. Я сглотнула вязкую слюну. Как бы я ни храбрилась, мне сделалось жутко до колик. Я ждала, что вот сейчас пальцы сожмутся, перекрывая доступ воздуха. Потом он позволит мне сделать вдох и снова придушит, играя, как кот с мышью. И так до тех пор, пока я сама не начну молить о том, чтобы он забрал мою невинность, мою душу и мою жизнь, лишь бы эта пытка закончилась.
Но пальцы Редьярда вместо того, чтобы стиснуть шею, пробежались вниз, до ключицы, потом вверх, погладили мочку уха. Едва ощутимые прикосновения горячих пальцев посылали в мое тело волны незнакомого жара.
– Раздевайся, – сказал он.
Меня снова скрутил ужас, и, хотя я клялась себе не умолять об отсрочке, губы сами произнесли:
– Мне нужно… принять ванну…
Джинн ухмыльнулся, провел в воздухе ладонью, и меня укутала волна тепла.
– Уже не нужно.
Действительно, липкая пленка пота, пощипывающая ранки и ссадины, исчезла.
– Раздевайся, – повторил Яр и приподнял за рукав ночную сорочку. – И переодевайся в эту… это… Если уж ничего другого нет.
Я непонимающе распахнула глаза. Что за игры он устраивает? Едва ли мешкообразная хлопковая сорочка годилась для любовных забав. Если только ему не доставляет удовольствие скромность и неприступность, которую он возьмет силой.
– Испачкается… – прошептала я. – Кровью… Не хочу…
На лице джинна отразилось странное чувство. Не знай я, насколько он зол, коварен и беспощаден, я бы решила, что это… Угрызения совести?
– Переодевайся! – резко сказал он. – Я не смотрю.
И действительно отвернулся. Путаясь в рукавах, я поскорее стянула с себя форму, повесила, как было велено, на стул, нырнула в сорочку и села, обхватив себя руками.
Джинн услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Но смотрел не на меня, шарил взглядом по столу.
– Где мазь?
– А?.. Что?
Мне показалось, я ослышалась.
– Мазь, которую тебе выдал Эрмин. Не забывай, что я знаю все, что знаешь ты.
Все еще не понимая, что происходит, я залезла в карман брюк, вытащила две небольшие баночки.