Сделка
Шрифт:
– Да, сэр.
– Доктор Уилкокс считает, что ваши дела идут неплохо. Редко случается, что пациент оказывается на первом этаже так быстро.
– Сэр, могу я задать вам вопрос?
– Да, рядовой Геллер.
– Я считал, что программа реабилитации здесь рассчитана, как минимум, на три месяца. А я здесь чуть больше двух. И теперь, поверьте, я не жалуюсь - я рад услышать это решение, но...
Капитан кивнул и вновь улыбнулся.
– Ваше любопытство насчет раннего заседания нашего совета говорит о том, что ваше состояние
– Да, сэр. Я - президент небольшого агентства. Оно ожидает меня в Чикаго, когда я покончу с морской пехотой.
Это означало, что они нас слышали, но не видели.
– Эти сволочи нас убьют, - тихо прошептал д'Анджело. Монок, придя в себя, был, мягко говоря, смущен. Потом его глаза закрылись, и он снова отключился.
Заухал миномет, пули жужжали у нас над головами, пулемет поливал пространство вокруг нас свинцовым огнем. Все вокруг было в дыму. Я находился в полубредовом состоянии, и мое сознание выхватывало лишь отдельные картинки происходящего. Вот один из солдат получает ранение в руку, но сдерживает крик боли и не выдает нас. Вот пуля задевает лодыжку Барни. Пули везде. Монок вновь начинает стонать, а потом затихает: пуля, предназначенная ему, нашла свою дорогу.
Более четко я помню, как Барни, лежа на животе, кидает гранаты.
Это было безопасно: они не могли вычислить, откуда летят гранаты, потому что тьма поглотила все вокруг. Барни бросил, наверное, пару дюжин.
Вставало солнце. Я весь горел. Они придут в любую минуту, переберутся через бревно, запрыгнут в окоп, "банзай!", сверкнут штыки... Барни снова и снова повторял "Shema, Yisrael"7, держа в руках последнюю гранату, чтобы взорвать нас вместе с японцами, когда они придут сюда.
Миномет не останавливался, сотрясая под нами землю.
– Стреляют с нашей стороны!
– заорал Барни. Выстрелы с нашей стороны... выстрелы с нашей стороны! Еще один снаряд упал перед нами с грохотом, поднимая огромное облако дыма. Крики "Ура!" с нашей стороны.
– Нат, я пошел за помощью: япошки не разглядят меня в этом дыму. Хорошо, Нат?
Я кивнул. И отключился.
– Вы понимаете, рядовой, что о возвращении на фронт, о любой активной деятельности и речи быть не может.
Это было окончательное решение. С ранением мне повезло. Джекпот в миллион долларов: если ты был ранен в бою, тебе нет возврата в театр военных действий. Геллер марширует домой.
– До меня дошли эти слухи, сэр.
– Когда вас выпишут из больницы, вы будете с почестями демобилизованы. Вы не должны считать себя опозоренным, потому что ушли в отставку.
– Да, сэр.
– Вы честно служили своей стране. Насколько я понял, вас наградили Серебряной Звездой.
– Да, сэр.
– Вы отлично справлялись со своими обязанностями, я не преувеличиваю. Храброе поведение в бою - не такая уж малость. Но вы, кажется, все еще хотите услышать мое объяснение по поводу нашего раннего заседания?
– Да, сэр.
Он указал рукой на стену за моей спиной, вдоль которой стоял ряд стульев.
– Подвиньте стул, - сказал он.
– Сядьте.
Я так и сделал.
– Подобные прецеденты уже имеются. К примеру, во многих американских больницах существует восьминедельная программа для реабилитации больных с психическими заболеваниями. Но мы вас выписываем в связи с необычными обстоятельствами. Поэтому, рядовой Геллер, вы не должны чувствовать себя обманутым из-за того, что ваша выписка оказывается столь поспешной.
– О, я не чувствую себя обманутым, сэр...
Он остановил меня, подняв руку.
– Расслабьтесь. Давайте сделаем перекур.
Он вытащил из кармана сигареты "Честерфильд", и все остальные последовали его примеру. Капитан предложил мне сигарету.
– Нет, спасибо, сэр. Я потерял всякий вкус к курению.
Держа сигарету в руке, капитан с подозрением посмотрел на меня.
– Это весьма необычно - в здешних условиях. В Сент-Езе больше нечего делать, а только сидеть да покуривать.
– Мне велели отдраивать полы, сэр. Поэтому я был занят.
Доктора обменялись улыбками, но один из них, круглолицый человек в очках с толстыми стеклами, спросил:
– Потому что курение ассоциируется у вас с войной? В отчете доктора Уилкокса указано, что вы не курили до тех пор, пока не приехали на Гуадалканал.
Глядя на капитана, а не на доктора, который задал мне вопрос, я спросил:
– Могу я быть искренним, сэр? Он кивнул.
– Предположим, курение напоминает мне о войне, - сказал я. Предположим, я действительно мысленно переношусь на Остров.
Они смотрели на меня расширенными глазами.
– Тогда мне нужно быть идиотом, чтобы курить. И заставить себя вновь пройти через это.
Лишь капитан улыбнулся, но он был военным человеком: он мог понять.
– Я больше не чувствую себя морским пехотинцем, - проговорил я.
– Я также еще не чувствую себя гражданским. Но я хочу научиться. Не вижу причины постоянно вспоминать произошедшее.
Тут впервые заговорил третий доктор. У него были маленький рот - как у рыбы - и очки в проволочной оправе. Он сказал:
– У вас была амнезия, рядовой Геллер. Это тоже - своеобразная попытка не "вспоминать" то время, когда вы получили травму.
– Я не хочу забыть то, что произошло, точнее, я не хочу "подавлять", как выражается доктор Уилкокс, это в себе. Но я определенно хочу вернуться к прежней жизни.
Доктор Уилкокс пришел мне на выручку, сказав:
– Я, думаю, достаточно ясно описал в своем отчете, что рядовой Геллер быстро выучился рассматривать произошедшее с ним как эпизод прошлого. Он знает, что все, что случилось, никак не угрожает его безопасности. Я хотел бы добавить, что к таким результатам мы пришли лишь благодаря гипнозу. Не понадобилось ни лекарств, ни шоковой терапии.