Сделка
Шрифт:
– Он подумал, теперь я подумаю. Пошли к машине.
Кама, хоть и не подавал вида, но пребывал в растерянности, не представляя, что с такой прорвой смертельно опасной гадости делать. Отдали и забыли? Ну-ну! Нет, дружок, такое по-тихому – чтоб все осталось шито-крыто – не прокатит. Не надо обладать даром предвидения, чтоб понять: коли кто-то изъявил желание купить эту хрень оптом, то уж точно не для дома, для семьи. Так что. Используют ее по прямому назначению.
И поедет все это не в какую-то там Сирию, где такого добра и без того полно, да и далековато доставлять будет, а куда-нибудь поближе. К примеру, на Украину.
Воображение живо подкинуло ему один из возможных сценариев развития событий. Обстрел химснарядами украинских городов на границе с зоной АТО, многочисленные жертвы среди мирного населения. И немедленно вопли журналюг определенной ориентации о последствиях химической атаки, предпринятой, донецкими и луганскими «сепаратистами», за которыми стоит Москва. Кто и откуда шмалял, кому эта затея выгодна? – дело десятое. Единственное, что имеет значение – факт применения боевых отравляющих веществ в Европе. Конвенцию о запрещении химического оружия пока никто не отменял. Все разведки и контрразведки мира на уши встанут, чтобы выяснить, откуда в этой истории ноги растут.
Когда сели в машину, Леха, тронувшись с места и начав помаленьку выбираться из леса, спросил:
– В «Вежу»?
Кама молча кивнул, а сам тем временем продолжал крутить ситуацию и так и этак. Ежели где-нибудь этот подарочек из прошлого рванет – а рванет он непременно, иначе зачем он кому-то сдался, – то веревочка расследования приведет сюда, в Бобруйск, к Басмачу, а стало быть, и к нему, Каме. То-то местная гэбуха возрадуется. Лучшего повода под шумок сковырнуть криминал с трассы, в смысле взять под свой контроль потоки санкционки, что валом валит через Беларусь в Россию, не придумаешь. И ведь сковырнут. А это – вилы! Случись такое, братве по барабану будет, что откуда прилетело, – за все спрос с положенца.
Но даже не будь всех этих предсказуемых и неизбежных последствий, Кама ни за что не позволил бы Лехе совершить подобную сделку. Он был, хоть и положенец, но где-то глубоко внутри себя – плоть от плоти «совка», с его пафосной, но в чем-то правильной дружбой народов. Вырос в стране, где это словосочетание не было пустым звуком – так уж воспитали. У него до сих пор в голове как-то не укладывалось, что Беларусь, Украина и Россия – три разных государства, два из которых сейчас находятся не в самых дружеских отношениях, это еще мягко говоря. И все же, несмотря ни на что, и хохлы, и москали с детства были ему родными – своими, если точнее.
Для Камы не имело решающего значения, кто из них сейчас прав, кто виноват, – все одно не разобраться. Когда-нибудь время все расставит по своим местам… Но, самое главное, где-то в глубине души у него сидело и неприятие самой идеи способствовать разжиганию этой возникшей среди людей распри и неприязни.
Однако вот так, с ходу, тормознуть Басмача в его простом и понятном желании заработать тоже рискованно. Не то чтобы Кама полагал, что тот против его слова буром попрет, – во всяком случае, до сих пор за ним такого не водилось, – но склад-то никуда не денется. Это станет для Лехи постоянным раздражителем: живые деньги буквально под ногами, в земле лежат, а ты их не тронь? И не факт, что Басмач не начнет приторговывать в розницу. Вполне может выйти, как говорится, то же на то же и с теми же последствиями.
Рисуется единственный выход: Леху пока попридержать – потянуть время, а самому крепко подумать, что делать с этим чертовым схроном. Вот, блин, задачка так задачка!
– Приехали.
Басмач остановился возле «Чырвоной вежи». На парковке уже стоял «гелендваген» Витька. Надо полагать, он ждет их внутри заведения.
– Что надумал? – спросил Леха, настырно возвращаясь к единственной волновавшей его теме.
– Я с утра не жрамши. Пойду чего-нибудь в топку брошу, а то язва разыграется, – придерживаясь избранной тактики «ни да, ни нет», ответил Кама. – Ты пока с фотографиями вопрос реши. За столом договорим.
Басмач досадливо прикусил губу, но подчинился и, высадив минского гостя, отправился распечатывать фотки.
Ресторан «Чырвоная вежа» располагался в бывшей водонапорной башне, что в самом центре Бобруйска. Очень долго она стояла заброшенной, но 13 лет назад ее отреставрировали и превратили в «предприятие общественного питания с широким ассортиментом блюд».
Кама поднялся на лифте на самую верхотуру бывшей башни, в обеденный зал под прозрачным стеклянным куполом. Витек сидел за одним из столиков, с чашкой кофе. Кама присоединился к нему, заказал чай и… овсянку – насчет язвы это была не шутка. Но даже пережевывая кашку, он думал, думал, думал…
Когда в зале появился Басмач, Кама был уже готов к серьезному разговору.
– Фотки. – пояснил Леха, положив на стол конверт, и опустился на свободный соседний стул. – Так, что скажешь? – не удержался он, чтоб не напомнить о больном.
– Леша, серьезные дела суеты не терпят, – покончив с овсянкой и перейдя к чаю, снисходительно заметил Кама и прибавил, обращаясь к Витьку: – Ты перекури покуда.
Здоровенный детина, Витек был из тех, кто предпочитает лишним знаниям спокойный сон. Он послушно встал из-за стола и со словами «Я в машине подожду» направился на выход.
– Кто, кроме нас с тобой, знает, где схрон? – поинтересовался Кама, проводив взглядом удаляющегося Витька.
– Никто.
– Оно и ладно – целее будет, – одобрительно промолвил Кама. – Поляку скажешь, цена подходящая. Пусть готовит бабло и транспорт. Товар можно будет забрать через неделю. Раньше не получится. Я завтра отъеду на пару дней в Москву. Подвис там один вопрос. Без меня – в лес ни ногой. Вернусь – обкашляем, что и как. Подготовимся, чтоб не спалиться. Все понял? Вот и хорошо, – в ответ на утвердительный кивок Басмача заключил Кама.
Девять месяцев в году черт-те что в природе творится. Ну ладно еще осенне-весенняя непогодь с серостью, слякотью и прочими ненастными безобразиями – никуда от этого не деться. Так и зима уже как-то не очень на зиму похожа: то едва ли не плюс, и все тает, а то мороз, и сугробы в рост человека. Все, как манны небесной, ждут лета, и, пожалуйста: на носу июль, и этакая вот фигня! Рассуждения такого свойства недвусмысленно навевала на Павла Андреевича, проплывавшая за окном машины утренняя Москва. Причем, проплывавшая, в буквальном смысле: конец июня ознаменовался похолоданием с невиданным количеством осадков. И теперь город тонул в потоках воды, потому как ливневая канализация традиционно оказалась не готова к разгулу стихии, подначил про себя коммунальщиков Павел Андреевич. Вот и тонем помаленьку, продолжал рассуждать он.