«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»
Шрифт:
Завуч немедленно вызвала в школу родителей. Надо отдать маме должное, она с достоинством вынесла всё, что лила ей в уши старая ханжа. По дороге домой она не ругалась. Поглядывала украдкой на дочь, потом увела на пустую детскую площадку, усадила на скамейку, а сама присела на корточки перед ней. Взяла её руки.
– Юль, ты влюбилась? Скажи мне.
Юля сидела, глядя поверх её макушки и думала только о том, чтобы не заплакать. Лучше б мама ругалась и грозила карами, ей было бы легче. Мама, кажется, прочитала её мысли. Хорошие мамы это умеют, а у
– Тебе, может, не очень приятно об этом говорить, но я хочу, чтобы ты знала: в этом нет ничего плохого. Любовь – это лучшее, что может случиться в нашей жизни, – сказала мама, пытаясь поймать взгляд её глаз. – И в том, что ты его поцеловала при всех тоже нет ничего плохого. Слышишь?
Юля наконец посмотрела маме в глаза, но не увидела в них ни иронии, ни сарказма.
– Не, ну честно скажу, это было глупо, но не плохо. Он что тебе сказал?
И Юля ответила с разочарованной улыбкой:
– Он сказал: «Ты кто?»
Мама усмехнулась.
– Можешь не сомневаться. Теперь он знает ответ на этот вопрос. А ещё ему завидует мужская половина школы. Даже если будет прятать свою зависть за показной бравадой. А твоей смелостью будут втайне восхищаться остальные. Так что выше нос. Ты – самая красивая девочка школы, и это не потому, что ты моя дочь. Надо соответствовать. Ты готова завтра прийти в школу с гордо поднятой головой?
– Мам, – Юля поняла, что поток слёз дольше сдерживать не получится. – Что мне делать с Максом?
Её прорвало, и слёзы потекли сплошным потоком. Мама села рядом и прижала её к себе. Такую большую, почти с неё ростом, красивую, с потрясающей фигурой, совсем как у неё до родов, но на деле совсем ещё ребёнка. Испуганного, растерянного, обескураженного. И кто виноват, что у её девочки есть оружие, но никто не научил им пользоваться?
– Значит, Макс… – сказала мама, и её голос был абсолютно серьёзен, потому что трагедия в четырнадцать – настоящая трагедия, как бы ни хотелось в тридцать два ещё раз её пережить. – Ничего не делать, Юль. Пусть дальше он делает. Будь уверена, он уже не сможет тебя забыть.
Она повела дочку домой, думая, правильный ли совет она дала, но ни один, самый проницательный родитель, не в силах предвидеть, во что выльются его слова в будущем. Согревшись в тепле, Юля успокоилась. Слёзы уже не катились, она тихо всхлипывала, восстанавливая дыхание, и маме стало грустно, что времена, когда эти всхлипы были из-за некупленной игрушки или порвавшихся колготок, остались в прошлом.
На следующий день Юля вошла в школу с высоко поднятой головой. Под её снисходительным взглядом гасли презрительные улыбки и скручивались злые языки. Но на завуча взгляд не действовал, завуч хотела крови.
Дело дошло до педсовета. Юля ждала в школьном парке, не зная, и не особо переживая, чем он кончится, когда кто-то сел рядом. Ещё не обернувшись, она по запаху поняла, кто сидит, чуть касаясь её коленом. Она осторожно скосила глаза: не для того, чтобы удивиться, а просто взглянуть на него ещё раз.
– Ты дала, конечно, – сказал Макс с восхищением.
– Это было глупо. – Юля очень старалась, чтобы слова прозвучали снисходительно. – Хотя… Это было неплохо.
Пока они молчали, в её голове боролись две мысли: «я должна показать, что всё это ничего не значит» и «я не хочу ему врать». Она не успела ничего сказать, заговорил он.
– Ты прости меня, я немного обалдел. Это было неожиданно. Ничего?
Юля еле сдержалась, чтоб не прыснуть: ей показалось, что она, четырнадцатилетняя девчонка старше этого парня из выпускного класса. А потом подумала, что у него наверняка уже был… Секс с другими девушками. Не мог не быть у такого красивого и взрослого. Готова ли она сама к этому? Юля не знала. Мечта и возможность – это не одно и то же.
– Да ничего. Видел бы ты свои глаза тогда. – Юля рассмеялась почти натурально.
– Мне неудобно. Сейчас это судилище из-за меня, в общем-то.
Юля закатила глаза и ответила весело, хоть веселья не чувствовала:
– Ой, перестань! Я делаю, что хочу. Захотела поцеловать симпатичного парня – поцеловала. То, что эта старая крыса перевозбудилась – её проблемы. Пусть завидует, сука!
Макс усмехнулся, но как-то недоверчиво.
– Ты крутая, хоть и малолетка.
– Я малолетка? – Взвилась Юля. – У меня знаешь, сколько парней было? И постарше тебя!
Сказала и сразу пожалела.
– Да? – переспросил Макс. – Жаль. Я думал ты просто крутая, без этого.
Сказал и не ушёл. Они сидели дальше, глядя, как по улице за решёткой проезжают редкие машины. Потом Юля тихо призналась:
– Никого у меня не было.
А он сказал:
– Я догадался.
Её не исключили, она осталась. Но с Максом так ничего и не вышло. Она шла к нему, но останавливалась за пару сантиметров до границы, потому что понимала: переход Рубикона приведёт не к захвату Рима, а к его ожесточённой обороне.
Второй раз её выдержка дала сбой на выпускном Макса. Она пробралась в зал, где проходила школьная дискотека. Макс был пьян. Он увидел Юлю, сначала обрадовался, потом сник. Завернул к столу, накрытому красной скатертью, под которой его ехидные и завистливые друзья разливали коньяк. Но Юля проявила твёрдость и сжала его локоть. Он вышел за ней на танцпол, они прыгали, разрешённо прижимались друг к другу, а потом вышли на свежий воздух и спрятались за школьной котельной.
Они сидели на ободранной трубе отопления. Он накинул на её плечи пиджак, и, хотя холодно не было, Юля куталась в него, как в объятия Макса, вдыхая родной и любимый запах чужого мужчины. Она поняла это в тот момент. Макс был пьян, лез к ней целоваться, пытался запустить руки под блузку, но с внутренней обречённостью резко повзрослевшая Юля поняла, что ничего не выйдет. Он не станет своим, что бы она ни делала.