Сдвиг времени по-марсиански (сборник)
Шрифт:
Джек кивнул.
— Я видела, как это было с моим братом, — продолжала Дорин, — эту панику — а раз увидев, ее невозможно забыть. Когда действительность сжимается вокруг, сжимается восприятие пространства и времени, причины и следствия… разве не это с тобой сейчас происходит? По твоим словам получается, что ты никак не можешь повлиять на исход вашей сегодняшней встречи с Арни — а ведь это полный личностный распад, потеря зрелости и ответственности; это совсем на тебя не похоже. — Грудь Дорин высоко вздымалась от глубокого дыхания. — Я позвоню Арни и скажу, что ты отказываешься,
— Об этом он не забудет, — возразил Джек.
— Ты хоть попробуй!
— Нет. Я должен встретиться с ним сегодня вечером и сообщить о результатах. Я обещал ему — я должен.
— Чертов идиот! — воскликнула Дорин.
— Знаю — откликнулся Джек. — Только не из-за того, о чем ты думаешь. Я идиот потому, что взялся за дело, не подумав о последствиях. Я… — Он умолк. — А может, ты и права. Я просто не гожусь для работы с Манфредом.
— Но ты ведь продолжаешь с ним работать. Что ты собираешься показать сегодня Арни? Покажи мне это сейчас.
Джек достал конверт и вынул из него рисунок Манфреда. Дорин долго рассматривала его, после чего вернула обратно.
— Дурной, болезненный рисунок, — почти неслышно промолвила она. — Я знаю, что это такое. Это гробница мира, да? Вот что он нарисовал. Мир после смерти. Вот что он видит, а благодаря ему и ты начинаешь видеть. Ты хочешь показать это Арни? Ты потерял всякое чувство реальности: неужели ты думаешь, что Арни понравился бы этот распад? Сожги рисунок.
— Ну, не так уж он плох, — глубоко встревоженный ее реакцией, ответил Джек.
— Нет, он очень дурен. И то, что ты не видишь этого, — паршивый признак. Ведь сначала он тебе тоже показался страшным?
Джек был вынужден кивнуть.
— Значит, я права.
— Мне надо лететь. Увидимся вечером. — Джек подошел к окну и похлопал Манфреда по плечу. — Нам пора. Вечером увидимся с этой дамой и мистером Коттом.
— До свидания, Джек, — промолвила Дорин, проводив его до двери. В ее больших темных глазах таилось отчаяние. — Что бы я ни сказала, я не смогу удержать тебя. Ты изменился. Еще несколько дней назад ты был гораздо живее… Ты чувствуешь это?
— Нет, я этого не чувствую, — ответил он, впрочем, ничуть не удивившись; на самом деле он чувствовал, как налились тяжестью конечности, как сжимает сердце. — Увидимся вечером. — Джек склонился и поцеловал ее в полные сладкие губы.
Она осталась стоять в дверях, молча глядя им вслед.
В оставшееся до вечера время Джек Болен решил заскочить в Общественную Школу, чтобы забрать сына. Именно там, в том месте, которого он боялся больше всего на свете, он и проверит, права ли Дорин; там-то он и узнает, потерял ли способность отличать действительность от проекций собственного подсознания. Общественная Школа станет для него пробным камнем, и, когда Джек разворачивал вертолет компании И в ее направлении, что-то глубоко внутри говорило ему, что он в состоянии вынести повторный визит туда.
К тому же его мучило желание посмотреть, как отреагирует на новую обстановку и искусственные обучающие машины Манфред. Его давно преследовало чувство, что Манфред, столкнувшись с автоматическими учителями, проявит сильную реакцию, возможно, схожую с его собственной, а может, и противоположную. Так или иначе, Манфред не останется безучастным.
«Хотя разве уже не поздно? — тут же мелькнула робкая мысль. — Разве все уже не кончено и Арни не отменил своего распоряжения? Разве я уже не виделся с ним сегодня? Который сейчас час? — в ужасе думал Джек. — Я потерял чувство времени».
— Мы летим в Общественную Школу, — промямлил он Манфреду. — Как тебе это нравится? Посмотришь школу, где учится Дэвид.
Глаза Манфреда вспыхнули пониманием, словно он говорил: «Да, я хочу туда, полетели».
— Договорились, — откликнулся Джек, с трудом справляясь с управлением. У него было такое чувство, будто он лежит на дне неподвижного океана, не в силах двинуться и способный лишь на то, чтобы дышать. Что с ним?
Он не знал.
Глава 11
Под оболочкой мистера Котта скрывались помертвевшие кости, влажные и блестящие. Весь мистер Котт был мешком с костями, грязными, но все еще влажно-блестящими. Его череп поедал овощи, тут же превращавшиеся в гниль. Джек Болен тоже был мешком с дохлятиной, в котором кишмя кишела гадость. Но внешняя оболочка, раскрашенная и благоухающая, продолжала всех дурачить. Он видел, как она склоняется над мисс Андертон, сочась вожделением, как из нее изливается ее мокрая липкая сущность и мертворожденные слова вываливаются из челюстей. Некоторые из них заползали в складки ее одежды, впивались в ее кожу и пролезали внутрь.
— Люблю Моцарта, — произнес мистер Котт. — Сейчас я поставлю эту запись.
Все тело мисс Андертон чешется от липнущей одежды, приставших волос, праха и помета мертворожденных слов. Она чешется, разрывая в клочья одежду, потом хватает обрывки в зубы и проглатывает их.
— Дирижирует Бруно Вальтер, — замечает мистер Котт, вертя ручки усилителя. — Большой раритет эпохи золотого века звукозаписи.
Ужасные крики и визги заполняют помещение, и она понимает, что исходят они из нее. Ее сотрясают судороги — вся скопившаяся в ней мертвечина вздыбилась и поползла, стремясь вырваться на свет. Господи, как ее остановить? Она выступала из пор и струилась на пол, просачиваясь в щели между досками.
— Прошу прощения, — пробормотал Арни Котт.
— Ничего себе, так можно и напугать, Арни. — Поднявшись с дивана, она оттолкнула большую, темную, дурно пахнущую массу, облепившую ее. — Твое чувство юмора…
Он оборачивается и видит, как она срывает с себя последний лоскут одежды. Он откладывает кассету и приближается к ней, протягивая руки.
— Сделай это, — просит она, и оба опускаются на пол. Он быстро сдирает с себя одежду. Слившись в объятиях, они укатываются в темноту под плиту и замирают там в пыли и выделениях собственных тел, тяжело дыша. — Еще, — требует она и впивается ногтями в его тело.