Сдвиг времени по-марсиански (сборник)
Шрифт:
— Гелио, добудь мальчугану клей и ножницы и какой-нибудь лист бумаги, чтобы можно было наклеивать.
Гелио уже покончил с десертом и теперь восседал с номером «Лайф». Он неохотно поднялся и отправился искать необходимые предметы.
— Забавный мальчуган, не правда ли? — спросил Арни, когда Гелио вернулся. — Что ты думаешь о нем? Наши мнения совпадают?
— Все дети одинаковы, — уклонился Гелио и отправился обратно на кухню.
— Скоро будем есть, — объявил Арни. — Все попробовали датский сыр? Кто-нибудь еще чего-нибудь хочет?
Зазвонил телефон, и
— Тебя. Мужчина, — передавая трубку Арни, сообщила она.
Это снова был доктор Глоб.
— Мистер Котт, — высоким натянутым голосом произнес Глоб, — профессиональная честь обязывает меня защищать своих пациентов. Я тоже умею играть в ваши игры. Как известно, в Бен-Гурионе находится ваш внебрачный сын Сэм Эстергази…
Арни издал стон.
— Если вы дурно обойдетесь с Джеком Боленом — продолжил Глоб, — если вы начнете применять к нему свои жестокие, бесчеловечные, агрессивные методы, я исключу Сэма Эстергази из лагеря на основании того, что он является умственно отсталым. Усвоили?
— Господи Иисусе, — простонал Арни. — Завтра поговорим. Лягте вы в постель и усните. Примите таблетку. Только отстаньте от меня. — И он бросил трубку.
Кассета закончилась, музыка давно стихла, и Арни, подойдя к своей фонотеке, вытащил наугад какую-то коробку. «Ох уж этот доктор, — вертелось в голове. — Ну я до него доберусь. Только не сейчас. Сейчас нет времени. Верно, он это неспроста». Арни перевернул коробку и прочел: «В. А. Моцарт. Симфония 40 соль минор. Ор. 550».
— Люблю Моцарта, — сообщил Арни присутствующим. — Я поставлю эту запись. — Он вынул кассету из коробки и вставил ее в магнитофон, затем повертел ручки усилителя, пока не раздалось тихое шипение пленки, проходящей через головку. — Дирижирует Бруно Вальтер, — сообщил он своим гостям. — Большой раритет эпохи золотого века звукозаписи.
Из динамиков вырвались отвратительные крики и скрежет. «Словно мертвецы сотрясаются в судорогах», — с ужасом мелькнуло в голове Арни, и он бросился выключать.
Манфред Стайнер сидел на ковре, вырезая из журналов картинки и наклеивая их в новых сочетаниях, когда раздался шум. Он поднял голову и увидел, как Котт бросается к магнитофону. Однако двигался он так быстро, что был почти невидим: казалось, мужчина просто исчез из одной части комнаты и появился в другой. Мальчику стало страшно.
Звук тоже напугал его. Он кинул взгляд на диван, где сидел мистер Болен, но тот был так странно переплетен с Дорин Андертон, сидевшей рядом, что Манфред тревожно съежился. Как эти двое могут находиться так близко друг от друга? Манфреду показалось, что они слились воедино, и ему стало страшно. Он сделал вид, будто не видит их, устремив взгляд мимо, на безопасную голую стену.
Раздался резкий прерывистый голос мистера Котта, хотя смысла сказанного Манфред не понял. Потом заговорила Дорин Андертон, затем вступил и Джек Болен — и все они говорили, перебивая друг друга; возник такой хаос, что мальчик зажал уши руками. И тут же без всякого предупреждения мистер Котт пересек комнату и окончательно исчез.
Мальчик тщетно оглядывался по сторонам, его охватила дрожь — он не знал, что будет дальше. А потом, к собственному изумлению, увидел, как мистер Котт вновь возник — в помещении, где находилась пища, и начал беседовать с темнокожей фигурой.
Темная фигура с грациозным изяществом соскользнула с высокого табурета и пересекла комнату. Завороженный движениями, Манфред смотрел на него, не сводя глаз, и вдруг тот обернулся.
— Ты должен умереть, — произнес темнокожий, словно издалека. — Тогда ты возродишься. Понимаешь, дитя? Такого, как ты есть сейчас, ничего впереди не ждет. Что-то не сложилось, ты не умеешь ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. И никто тебе не поможет. Понимаешь, дитя?
— Да, — ответил Манфред.
Темная фигура скользнула к раковине, налила в стакан воды, добавила какой-то порошок и вручила его мистеру Котту, который, не умолкая, выпил его. Как прекрасна была эта темная фигура! «Почему я не могу быть таким?» — подумал Манфред. Он никогда еще не видел таких красивых людей.
А затем его связь с этим призрачным человеком была нарушена: на кухню вбежала Дорин Андертон, что-то тараторя высоким голосом. Манфред снова заткнул уши, но заглушить шум ему не удалось. Тогда он решил сбежать, чтобы избавиться и от звуков, и от этих внезапных появлений и исчезновений.
Перед ним тянулась горная тропа. Над головой нависало тяжелое красное небо с едва различимыми мелкими точками: тысячи пятен приближались и увеличивались в размерах. Из них начали вываливаться и рассеиваться вокруг люди. А потом они принялись что-то чертить на земле, а сверху стали опускаться огромные предметы, похожие на улиток. Коснувшись колесами поверхности, те сразу же начинали копать.
Он увидел дыру, огромную как мир; земля исчезла, все стало черным и пустым… Люди прыгали в эту дыру и исчезали, пока никого не осталось. Он снова был один в безмолвном мире-дыре.
Подобравшись к краю, Манфред заглянул вниз. На самом дне копошилось какое-то скрюченное создание. Оно начало распрямляться, расширяться, обрело цвет и заполнило собой все пространство.
«Я в тебе снова», — подумал Манфред.
— Он здесь старожил, — произнес чей-то голос. — Он уже был здесь, когда мы прибыли. Он невероятно стар.
— Ему нравится здесь?
— Кто знает? Он не может ни ходить, ни кормить себя. Все документы погибли при пожаре. Ему ампутировали конечности и, естественно, извлекли большую часть внутренних органов. В основном он жалуется на аллергию.
«Нет, — подумал Манфред, — я этого не вынесу — в носу все горит. Я не могу дышать. И это начало жизни, которое обещал темный человек? Новый зачин, когда я буду иным и мне смогут помочь? Пожалуйста, помогите! Мне нужен кто-то, кто угодно! Я не могу дожидаться здесь вечность: скорее — или уже не приходите вовсе. Если вы не поспешите, я вырасту и превращусь в дыру, которая пожрет все».
Дыра под кооперативными зданиями застыла в ожидании тех, кто пройдет и прошел над ней, она жаждала стать всем и вся. И только Манфред Стайнер еще удерживал ее.