Се?рфер. Запах шторма
Шрифт:
Уф! Что это сейчас было? Таких эмоций от одного лишь взгляда незнакомого мужчины я не испытывала уже … хмм… а, пожалуй, никогда.
Разлившееся в солнечном сплетении волнение и ускорившееся сердцебиение от встречи с глазами незнакомца с этим абсолютно согласны. Тем более что с последней моей близости с мужчиной прошло уже несколько месяцев. Но я тут же сердито себя одергиваю: «Никаких мужчин, Оля! Только море, солнце, вкусная еда и здоровой сон. Отдыхай!»
Новый день, сегодня встала очень рано, не спалось. Сворачиваю на набережную, подхожу к белокаменному парапету, облокачиваюсь на него и оглядываю
Замыкающий бухту тёмный силуэт профиля поэта Максимилиана Волошина [2], причудливо высеченный ветром на одной из скал горного массива Кара-Даг, как всегда, умиротворяет. Этот профиль — одна из удивительных достопримечательностей местных окрестностей, которых здесь в избытке.
На языке науки это явление называется «парейдолия», когда глаз видит нечто, смутно похожее на какой-то образ, а мозг этот образ достраивает со всей живостью своей фантазии. Однако в случае с этим силуэтом во мнении, что он действительно похож на профиль поэта, сходятся абсолютно все, кто знал Макса при жизни, и все, кто видел только его фотографии и портреты.
На самом Кара-Даге и у его подножия в море очень много причудливых скал, напоминающих разные образы и живописно раскиданных на склонах гор Кара-Дагского заповедника. Среди них гордо возвышается зеленоватая «Святая гора» — наивысшая точка массива, по форме напоминающая рукотворную крепость. А самая главная достопримечательность и визитная карточка Коктебеля «Золотые ворота» — это базальтовая арка, стоящая в море у подножия горного массива Кара-Даг и переливающаяся «золотом» под лучами солнца.
Но я люблю Коктебель не за эти причудливые горы, хотя они добавляют неповторимого очарования. Я люблю его за царящую здесь какую-то особенную атмосферу, которую сложно описать словами. И каждый приезд Коктебель дарит мне что-то новое, неизведанное и незабываемое.
Этим ранним утром я решила навестить могилу Волошина, расположенную на вершине горы Кучук-Енишар, откуда открывается потрясающий вид на Коктебельскую бухту. У меня такая традиция. И не только у меня. На самом деле, у многих, кого затянул в свои цепкие объятия Коктебель. Многие добровольные пленники курорта каждый приезд навещают могилу Макса. Его все так называли при жизни, просто Макс. Рано утром — самое оно! Ещё не жарко, целый день впереди, и хороший шанс побыть на вершине горы и у могилы в одиночестве.
Чтобы добраться туда надо сначала пройти вдоль всего длинного, «обутого» в камень, променада набережной, пересечь нудистский пляж, подняться по холму на террасу с зеленым домиком пограничной службы, и устроить себе небольшое паломничество по каменистой тропинке, уходящей вверх на гору.
Прогулочным шагом иду вдоль плотно соседствующих друг с другом ресторанчиков и кафе. Они все разные по своей архитектуре и внутренней стилистике, и почти все закрыты в столь ранний час. Вечером из них доносятся громкие звуки музыки. Сейчас, рано утром, тишину нарушают только редкие крики чаек и шум морского прибоя.
На центральной площади набережной торговцы ещё не расставили свои ряды с сувенирами, украшениями из натуральных камней и морскими ракушками, но пара палаток в центре, перед домом-музеем Волошина, стоят в полной «боевой» готовности.
Этот дом является третьей точкой Коктебельского залива, в которой незримо присутствует дух поэта. Он построен по эскизам Макса и его архитектура отражает противоречивые взгляды и нестандартность мышления хозяина. С одной стороны дом белый и похож на обычную дачную усадьбу того времени, с большими открытыми деревянными балконами, покрытыми светло-голубой краской. С другой, выходящей к морю стороны, выступающей трапециевидной стеной напоминает полукруглую башню замка из светло-коричневого камня с длинными панорамными окнами, смотрящими на море, и белыми геометрическими перилами лестницы, ведущими
Дом производит очень романтичное впечатление!
Обхожу круглый постамент фонтана, выполненного в виде каскада раковин, по которым обычно стекает вниз вода. Но сейчас он не работает и потому выглядит безжизненным куском камня.
Останавливаюсь у одной из сувенирных палаток прямо перед домом-музеем. Перебираю пальцами висящие ряды разноцветных бус. Они глухо ударяются друг о друга. Закрываю глаза, и меня «толкает в бок» это звук, ритмично смешивающийся со звуком прибоя. Мои длинные волосы треплет ветер, и я чувствую чей-то пристальный взгляд. Поворачиваю голову навстречу идущему импульсу и снова сталкиваюсь с этими глазами, в которых бушует море.
Они перемещаются на мои пальцы, перебирающие бусины, откровенно опускаются на упругую грудь, обтянутую белым топом поверх купальника, не торопясь, следуют ниже по плоскому животу, бёдрам, прикрытым короткими джинсовыми шортами и стройным ногам до самых кончиков пальцев, обутых в открытые босоножки. Его взгляд похож на прикосновение: уверенное, чувственное, волнующее. Мне становится не по себе. Особенно когда он поднимает его обратно к моим глазам.
Окидываю его ответным оценивающим взглядом — прямо суровый ангел воплоти. Черты лица как у древнегреческих статуй: волевая линия подбородка, прямой в меру крупный точёный нос, высокие скулы, красиво очерченные полные губы плотно сжаты, ни тени улыбки; широкие брови чуть нахмурены, а пронизывающие, голубые глаза, ярко сверкающие на фоне загорелого лица, вызывают неясную тревогу. Художественный беспорядок на голове. Светлые, выгоревшие на солнце, пряди волос падают на лоб. На вид около тридцати. Немного выше меня ростом. Облегающая чёрная футболка и серые шорты до колен с накладными карманами открывают загорелую кожу рук и ног. Атлетическая линия торса, широкие плечи и эти руки.
Ммм, какие руки! — мысленно восклицаю я, разглядывая выпуклые вены, тянущиеся вдоль запястий и кистей к длинным музыкальным пальцам, — Откуда ты здесь взялся, красавчик? Да ещё в такую рань? Но мне без разницы — нечего так на меня смотреть! И удивлённо читаю в его глазах то же самое, перед тем как, отвернувшись друг от друга, расходимся в разные стороны.
Около часа спустя.
— Привет, Макс! Это снова я.
После долгого подъёма по каменистой тропинке, устало присаживаюсь в тени кизила, рядом с плитой могилы, на вершине горы. Отдыхаю и наслаждаюсь дивным панорамным видом на Коктебельскую бухту. Этот вид по праву считается лучшим не только в окрестностях Коктебеля, но и во всём феодосийском регионе Крымского полуострова. Для меня же эта бухта — самая красивая в Крыму.
Справа её ограничивают тёмные, высокие и величественные горы, потухшего миллионы лет назад, вулканического массива Кара-Даг, затянутые лёгкой голубой дымкой. Среди них выделяются плавно округлая, покрытая зеленью и самая высокая вершина Святой Горы, и острая, похожая на красивую женскую грудь с заостренным соском на вершине, скала Сюрю-Кая. Плотно соседствующие друг с другом вдоль полукруглой линии бухты пёстрые домики посёлка кажутся отсюда игрушечными. Впереди — бесконечная, синяя, морская гладь. У моих ног протянулась холмистая равнина, покрытая пожухшей от солнца жёлто-коричневой травой и колючими кустарниками. На краю берега, левее, вытянулась длинная, золотистая в лучах солнца, спина мыса Хамелеон. Среди холмов, за мысом, виднеется маленький посёлок Орджоникидзе и, замыкающий залив, похожий на пологий шатёр с плоской крышей, мыс Киик-Атлама.