Се?рфер. Запах шторма
Шрифт:
Узнаю, что Крымский сезон для катания открывается в апреле, самый пик — июль и август, но и сентябрь с его бархатным сезоном несказанно хорош. Что парусная доска — это упрощённая модель парусного судна, лишённого руля. Что управление осуществляется наклоном мачты с парусом, а при движении в режиме глиссирования наклоном самой доски с борта на борт. Что глиссирование — это движение доски за счёт скоростного напора набегающего потока воды, когда она буквально скользит по водной глади. Что скорость и направление движения зависят от положения паруса относительно ветра, контролируется
Ещё о том, что виндсёрфинг — это экстремальный спорт, который требует силовых нагрузок для тела в течение всей каталки. Вот почему все ребята «со стажем» спортивного телосложения. Это не вызывает у меня никаких сомнений, стоит взглянуть на этих двоих, сидящих сейчас со мной за одним столиком.
И о том, что катание по упругой движущейся плоти волн для них — это возможность ярко чувствовать жизнь во всей её полноте. И чем выше волны, тем ярче и полнее.
Ну, и ещё о том, что ветрозависимость — это диагноз, целая философия и особая каста людей, живущих по своим законам. Если у вас в голове однажды поселился ветер, он будет там всегда. С этого момента он будет отнимать у вас деньги и время.
Алексей вдохновенно расписывает, в ответ на мои заинтересованные расспросы.
— Понимаешь — это восхитительное чувство свободы и адреналина! Ощущение твоей доски, волны и ветра не сравнится ни с чем. Как доска отвечает на малейшие движения, как ты неспешно скользишь и плавно поворачиваешь под парусом, как лихо глиссируешь [5], поймав полный ветер. Или, когда вылетаешь на превосходную рампу, и нос доски устремляется в небеса, а потом секунды свободного полёта и мягкое приземление.
— А превосходная рампа это что?
— Очень большая волна, — неожиданно решает ответить за друга Кир, — Когда удаётся покорить очень большую волну — это ни с чем не сравнимый кайф!
Он так эмоционально выдыхает из себя слово «кайф», и бросает на меня такой горячий взгляд (когда я уже почти решила, что за прошедшие после нашего знакомства пол часа ничем его не зацепила), что у меня в животе стремительно взлетает огромный ночной мотылёк и начинает биться о стенки живота, сердца, горла: «Бум! Бум! Бум!»
— Прямо-таки ни с чем? Даже с очень хорошим сексом? — вырывается из меня вместе с мотыльком, который целенаправленно пикирует на Кира стремительно превращаясь в истребитель-бомбардировщик с красующимся вдоль борта крупными буквами названием «ОЧЕНЬ ПРЯМОЙ И ГРУБЫЙ НАМЁК».
Что ты несёшь — замолчи!
Хочется вернуть свои слова обратно, но уже поздно. Две пары глаз устремляются в мои с явным удивлением. Я смущаюсь.
— Детка, да ты огонь! — весело усмехается Лёша, отчего я себя
Воцаряется пауза. Кир подаётся корпусом вперёд, опираясь локтями на стол, медленно наклоняет голову набок и задумчиво поглаживает подбородок, глядя на меня.
— Хммм, с очень хорошим сексом, пожалуй, — произносит глубоким голосом, медленно растягивая слова, — Тем более, что в сёрфинге, как и в сексе, надо чувствовать малейшие движения такой волны, потому что одна незначительная ошибка, и ты падаешь, не достигнув пика. А в штормовом море лучше не ошибаться. Оно не прощает ошибок.
Ни тени усмешки на губах. В полумраке и отблеске тусклого света ламп его глаза мерцают.
Какой же красивый, чёрт!
От него веет силой и уверенностью, а поза и взгляд одновременно волнуют и успокаивают. Я зависаю в его глазах, но, сделав над собой усилие, поворачиваю голову к своему соседу по столику и возвращаю тему разговора в невинное русло.
— Лёша, а как давно ты первый раз встал на виндсёрф?
Мы ещё какое-то время весело о чём-то болтаем и смеёмся с Алексеем. Он рассказывает, как им обоим понравилась прогулка по хребту мыса Хамелеон до самого конца длинной извилистой тропинки, когда с одной стороны крутой обрыв, с другой отвесный склон.
— О! Завидую и восхищаюсь всеми, кто сумел дойти до конца. Я два раза пыталась, но в итоге смогла осилить только половину пути.
— Испугалась? — улыбается брюнет.
— Ага! Высоты боюсь. А там, дальше, не только высоко, а очень сложно и опасно пройти.
— Там нормально пройти. Ну, местами можно переползти, кому страшно. Ничего экстремального. А страх надо перебарывать! Просто делать и не бояться, иначе так и зависнешь всю жизнь на пол пути, — вдруг опять решает высказаться блондин, одаривая насмешливым взглядом, от которого по коже бегут мурашки.
Но дальше он достаёт из кармана пачку сигарет, закуривает и снова перестает поддерживать разговор. Словно его включили, нажав на кнопку «пуск» где-то в голове, с этой большой рампой и сейчас, и снова выключили. В итоге я не выдерживаю, и спрашиваю у брюнета.
— Твой приятель всегда такой молчаливый?
— А, не обращай внимания. На него полнолуние плохо влияет. Покину вас ненадолго. Не скучайте! Я скоро, — произносит Алексей и уходит.
Кир продолжает молча курить, невозмутимо разглядывая набережную. Словно меня тут нет.
Бесит! Не хочет общаться — не надо!
Встаю и облокачиваюсь на деревянные перила веранды, чуть выгнувшись назад, откидываю волосы кистью руки, подставляю лицо прохладному ночному бризу, дующему с гор, и закрываю глаза. Из ресторана напротив звучит какая-то медленная приятная музыка. Начинаю неосознанно покачивать бёдрами в такт мелодии. Проходит буквально несколько секунд и сзади прижимается тёплое тело, руки крепко обнимают бёдра. Я вздрагиваю от неожиданности, выпрямляюсь, поворачиваю голову, кидаю на Кира удивлённый взгляд. Не ожидала от него такой реакции.