Сеченов
Шрифт:
После ухода Якубовича из Медико-хирургической академии Сеченов остался там единственным физиологом и весь курс лекций читал один. Из-под пера его одна за другой выходили научные статьи — что ни статья, то прибавление к прежним открытиям. Писал он их и со своими учениками, всячески при этом стараясь сгладить свою роль и выдвинуть молодого талантливого ученого. Авторитет его возрос необычайно, он был уже избран почетным членом С.-Петербургского университета. В числе новых работ одна была наиболее интересной: об электрической активности мозга — первый случай применения электрофизиологического
Жить в Петербурге стало веселее: приехала Суслова с мужем Эрисманном, и, кроме традиционных боткинских суббот — теперь уже на новой, вместительной картире у Пяти Углов, — Сеченов частенько бывал у них.
Очень хотелось повидаться с Мечниковым, чутким и умным другом, но Мечников в то время находился в Италии, куда повез свою больную жену.
Когда в Медико-хирургической академии открылась вакансия на только что организованную кафедру зоологии, Сеченов и Зинин предложили кандидатуру Мечникова.
После знакомства в 1865 году Сеченов виделся с Ильей Ильичом дважды: когда Мечников в 1867 году защищал в Петербургском университете магистерскую диссертацию, и в Граце, куда Илья Ильич заезжал на несколько дней по пути на Средиземное море. Этих двух непродолжительных встреч оказалось достаточно, чтобы два замечательных человека, два выдающихся ученых сердечно привязались друг к другу.
«Мы провели несколько дней в постоянном общении, — пишет Мечников о своем пребывании в Граце, — причем становилось все более очевидным, что мы пришлись друг другу по душе».
Еще в 1867 году Сеченов предлагал профессору Глебову пригласить Мечникова в Медико-хирургическую академию на место прозектора при кафедре сравнительной анатомии — тогда Мечников был еще только кандидатом наук, и его будущая работа не определилась.
В письме к Глебову Сеченов писал:
«…Его сочинения показывают отличные дарования и прилежание к наукам (никто не станет спорить, что доказательств в пользу того и другого у г. Мечникова несравненно больше, чем у другого конкурента)…»
Письмо это осталось без последствий, и в апреле того же года Мечников уехал в Одессу, где был избран доцентом зоологии в Новороссийском университете.
Через год Мечников перевелся в Петербургский университет. Женился на племяннице профессора Бекетова, Людмиле Федорович, и вскоре уехал с ней за границу.
Положение Мечникова в университете было непрочно. Целый ряд видных профессоров собирался привлечь на его место своего кандидата, профессора зоологии Казанского университета Н. П. Вагнера.
Кроме того, жалованье Илье Ильичу платили маленькое; болезнь жены, поездка для ее лечения за границу требовали денег, и материальные дела Ильи Ильича были отчаянными.
Сеченов решил написать Мечникову, что университетские профессора были бы рады его уходу с кафедры зоологии и вообще из университета, и предложил ему занять освободившуюся после выхода со службы академика Ф. Ф. Брандта кафедру в Медико-хирургической академии. Мечников с радостью согласился.
Сеченов и Зинин выдвинули Мечникова, группа других профессоров — прозектора академии А. Брандта, сына и ученика знаменитого академика. Этот единственный конкурент
Все это было отмечено специальной комиссией, которой поручили рассмотрение ученых трудов обоих кандидатов.
В комиссию входили виднейшие профессора академии: Зинин, Грубер и Равич; заключение их было более чем благоприятным для Мечникова.
«Статьи г. Мечникова настолько превосходят статьи г. Брандта числом, трудностью исполнения, полученными результатами и научным значением, что между ними не может быть никакого сравнения.
Статьи г. Брандта достаточны, чтобы служить основанием для оставления его пока на занимаемом месте.
Статьи же г. Мечникова важны настолько, что заставляют добиваться приобретения его Медико-хирургической академиею на место профессора».
После такого заключения конференции Медико-хирургической академии ничего уж не оставалось делать, кроме как баллотировать кандидатуру Мечникова на место ординарного профессора.
Баллотировка состоялась 15 ноября 1869 года. А на другой день Сеченов писал Мечникову:
«Пишу вам, милый, добрый, хороший Илья Ильич, со страшно тяжелым чувством: с одной стороны, я все-таки чувствую себя перед вами виноватым, что втянул вас в дело, которое кончилось неудачей, а с другой — все еще не могу прийти в себя от чувства негодования и омерзения, которое вызвала во мне вчерашняя процедура вашего неизбрания. Дело происходило следующим образом.
Я предложил вас, как вам известно, в ординарные; комиссия, разбиравшая ваши труды, тоже предложила вас в ординарные, а когда отчет ее был прочитан, я снова заявил Конференции, что вы желаете баллотироваться только в ординарные.
Вслед за этим по закону и разуму следовало бы пустить на шары вопрос о вашем избрании, а между тем президент академии, а вслед за ним Юнге и Забелин… потребовали вдруг предварительного решения следующего вопроса: «Нуждается ли вообще наша академия в преподавателе зоологии в качестве ординарного профессора?»
Это подлое и беззаконное заявление, в связи со слухами, начинавшими доходить до меня в последнее время (об этих слухах я вам расскажу после), сразу выяснило для меня положение вашего дела: достойная партия молодой академии не желала вас принять в свою среду, но вместе с тем не хотелось положить на себя срама забаллотироаать вас.
Под влиянием этой мысли я стал протестовать против незаконности и неуместности (так как мое предложение вас в ординарные не встретило ни малейшего возражения) предложения президента сколько во мне было сил и при этом руководствовался следующими соображениями: уж если гг. профессора решили не пускать вас в академию, то пусть они по крайней мере публично позорят себя, провалив вас на баллотировке. Так как предложение президента было в самом деле незаконно, то и пущено было на шары ваше избрание.