Седая весна
Шрифт:
Приметила Марфа на щеках мужа след ярко-красной помады.
— Клиентка чмокнула, что такого? — ответил насупясь. И перед тем как войти в дом, оглядывал себя в зеркало, убирал улики. Но жену не проведешь. Она давно поняла, что изменяет ей мужик. Охладел к ней в постели. Неделями один на печке спит, отговариваясь усталостью, простудой.
Марфа не верила. Но как выследишь, где поймаешь его? И решила сходить к Ульяне:
— Глянь, Улюшка! Есть у моего геморроя баба на стороне?
— Какое мне до вас дело? —
— Пройдоха мой навовсе стыд потерял. Ночами домой вертается. Пожрет и на печку сигает от меня. В постель на аркане не затянешь. Уже не первый месяц так маюсь с им. Глянь! Подсоби! Ладно б я! На детей не глядит, гад ползучий! А те уже большими становятся, понимают все. Перед ними совестно.
Марфа, вернувшись домой, много раз прокрутила в памяти разговор с Ульяной. И злилась на бабку, и ругала, но поневоле соглашалась с нею. Скрипя сердце, вздумала переломить себя…
Вернувшийся поздним вечером Фомка глазам своим не поверил. На столе, помимо ужина, бутылка стоит.
Он уже выпил с Людкой. Но какой мужик откажется от рюмки, да еще после такого трудного дня?
Фомка покосился на Марфу. Та деньги не требует, не тянет руку. Улыбается. И человеку не по себе стало:
— Что за праздник? Кого чествуешь?
— Тебя! Завтра же суббота! В баньку сходим. Отдохнем. Не то вконец вымотался. Хочь на детву глянешь. Ить они тебя в лицо не успевают увидеть. Переоденься. Сколь можно в ентой замусоленной робе жить? — подала теплой воды, мыло.
Фомке зябко стало.
«С чего это баба так поменялась, что даже деньги не требует, отдохнуть предлагает сама? Может, проследила иль прослышала про Людку? Ну, тогда не теплой воды — кипятком ошпарила б! Но с чего же это Марфа шелком стелится? Где шило спрятала?» — с подозрением косился на жену.
Та вместе с ним к столу подсела. В глазах ни единой тучки:
— Устал, Фомушка? Тяжко тебе? Вконец измотался. А и я, глупая, все валю на тебя без жали. И ты молчишь…
— Слушай, Марфа, скажи, что стряслось? Беда ли какая? К чему готовишь? Не тяни! — взмолился мужик.
— А и ничего! Все как было! От мамки письмо пришло. Я тебе про него сказывала. У Хведи девчонка теперь есть. Так это покуда не жена. Проста жаль тебя и себя стало. Вовсе жизни не видя маемся. Вот и говорю тебе — пора отдохнуть. Об себе вспомнить.
Фома не верил Марфе. И, несмотря на ее уговоры, спать полез на печку.
— Зазря только потратилась на самогонку Неблагодарный ты, геморрой! Так встрела тебя. А ты едино на печку влез, как вошь портошная. Не иначе как полюбовницу заимел! И зря тебя бабка Уля жалеет. Ты как был говном, так им и остался! Давай сюда деньги! — подошла к печке вплотную.
— Нет! Сначала скажи, про что с Ульяной говорили?
Марфа вкратце рассказала, поливая бабу бранью, но так и не призналась, зачем появилась у нее.
Фомка,
Перебрал сегодня Фома! Ой, как перегрузился! Не надо было бутылку до дна пить.
— Людка! Дай воды! — просит Фома. — Не крути голой задницей, слышь? Дай воды! — кричит громко и грозит: — Людка! Снова завалю! Дай воды! — и подскакивает от боли. Нет, не Людка, Марфа достала ухватом.
— Во и сознался, кобель, сам назвал суку. Выходит, Людкой ее зовут! — двинула ухватом так, что дышать нечем стало.
Фомка из последних сил пытался вырвать ухват из рук Марфы. Но не удалось. Разъяренная баба саданула по голове.
Как он оказался на койке, кто его перетащил, сколько пролежал без сознания, мужик не помнил. Перед глазами вспыхивали красные огни. Вот их отблески выхватили из тьмы лицо Марфы.
— Сгинь, сука! — затрясло мужика.
— Живой, кобель! Ни хрена ему не сделалось! — услышал голос жены.
— Мамань! Еще раз тронете отца, я сам вызову «скорую помощь» и милицию. Всю правду им расскажу, — дошли до сознания слова сына.
— Зачем отца осрамила перед врачами неотложки? Зачем наврала, будто он по пьянке с печки упал? — укорила Варька.
— Пусть они сами разбираются! — предложила Фекла.
— Дура! Маманя чуть не убила отца! Иль не видишь? Еще теперь не знаем — выживет ли? — вступился сын.
— Черти его не возьмут! За дело вломила геморрою блукащему! Ишь, потаскун! Нехай сдохнет, чем нас станет срамить.
— Да как он вообще с тобой живет! — вставил Федор.
— Чево? И ты туда же, ососок? — рявкнула Марфа. Но сын увернулся от назначенной ему пощечины, и баба, потеряв равновесие, упала на пол.
Фома увидел лицо сына. Федька склонился над ним. В глазах сострадание, подбородок дрожит:
— Папань? Как ты?
— Пить. Дай воды, сынок!
Федька мигом подал кружку воды, помог привстать и сказал:
— Если ты уйдешь из дома, я с тобой!
— Нет, сынок! На этот раз, как только встану, выброшу из дома Марфу! В тот же час…
— А сестры? Они где жить станут?
— С нами! Где еще?
— Я и с тобой и с мамкой хочу! — заплакала Фекла. Ее воем поддержала Варька.
— Хватит соплями избу марать! Сказал, на том, все решено! Не жить тут сракатой! Вон с дому, лярва! Курвища недобитая! Чтоб ты околела! — орал Фомка, начиная приходить в себя.
— За кем дети, тот и в дому останется!. — усмехнулась Марфа.
— Вот тебе! — отмерил по локоть и добавил: — Дом маманькин! Стало быть, мой! Ты тут кучка говна! Отваливай, сука! Сама не уйдешь, ночью топором изрублю, как свинуху разделаю! — орал мужик.