Седьмая чаша (сборник)

Пеев Димитр

Вряд ли словоохотливый Иван запомнил номер, да и не хотелось проявлять чрезмерный, как говорится, нездоровый интерес, и все же Бурский, не сдержавшись, под укоризненным взглядом Шатева спросил:

— Интересно, почему это именно у «москвичей» такие странные номера? Неужели от марки зависит? И буквы чудные, правда?

— Номера как номера, — возразил Иван важно. — У всех машин они одинаковы. У братьев этих тоже был обычный. А вот буквы я запомнил. Первая «А», вторая «В», третья «С». Мальчишки их так читают: «А Вот Столичная» или «А Вот Софийская». У вас же тоже буквы такие, верно?

«Глазастый этот Иван», — подумал Бурский, решительно меняя тему.

Из дальнейшего разговора выяснилось,

что братья работали на даче дней десять. Когда в начале октября Иван снова наведался к ним, дом был пуст, дверь закрыта, синий «москвич» исчез. Выходило, что работа на даче была завершена.

Они сидели допоздна — пока бай Янко, включая и выключая свет, не намекнул деликатно, что, дескать, пора и честь знать. Впрочем, как заведующий гостиницей (по совместительству), он должен был выдать гостям простыни и одеяла.

Перед сном Бурский заглянул в номер к Лилкову, спросил:

— Скажи, Пухи, почему и ты, и Иван величаете теперешнего владельца дачи господином? Ладно бы только Кондюкова, белоэмигранта, жившего еще в те времена. Это было бы понятно. Но Бангеева, Ликоманова — с чего бы это?

— Да я как-то и не заметил… Может, привычка? Раньше ведь такими виллами владели сам знаешь кто… Вопрос твой законный, но для заместителя главного редактора не в подъем. Есть, наверное, причина…

Обычно Бурский засыпал, едва голова коснется подушки, но в эту ночь долго ворочался в постели. Перед ним вставали вопросы один заковыристей другого, и ответить на них он должен был сам. Не потому, что не доверял своим коллегам. Просто он давно привык брать на себя всю полноту ответственности — и как старший по званию, и как человек, на которого возложено расследование.

Размышления его сводились к следующему.

Первое и самое главное: действительно ли они «вычислили» место, где писалась записка, найденная в брючном кармане убитого? Вопрос этот вызывал другие: когда писалось полузашифрованное сообщение? Почему оно было спрятано? Как уцелело? Допустим (самое благоприятное решение), что Кандиларов сделал запись для себя или для тех, кто обнаружит ее после его смерти. Значит, к тому времени он уже допускал, что его могут уничтожить. Почему же, в таком случае, он не написал ничего более вразумительного, чем этот расплывчатый, неясный текст?.. Допустим, в спешке бандиты не заметили кармашек с запиской. Только такое допущение и позволяет понять, почему они решились на подлую свою акцию (назовем ее условно «Дача»).

Заснуть бы… Попробуй засни… Значит, рабочая гипотеза такова: записка не случайная, Кандиларов знал, что обречен.

Следовательно, второй по важности вопрос — попал ли пилот Манчо Манчев, что называется, «в десятку» в смысле и времени, и места? Неужто Кандиларов мог предусмотреть ход следственного эксперимента с вертолетом? Если так, то это еще одно доказательство тому, что он ни на что уже не надеялся. Он рассчитывал только навести милицию на след бандитов — пусть даже после его смерти… Акция «Дача», кажется, прояснилась. И люди были там в интересующие нас дни, не хозяева, а какие-то смуглые граждане… Чинят водопровод, меняют обои — и это на зиму?

Бурский даже сел в постели и хлопнул себя рукой по лбу. Как же он не спросил Ивана про вертолет?.. Не мог же он не услышать, не заметить… Грубейшая ошибка расстроила Бурского окончательно. Он встал, вышел на маленький деревянный балкон. Веял свежий ветерок, почти полная луна серебрила верхушки деревьев. Хотелось еще постоять, полюбоваться сказочной картиной, напомнившей ему почему-то оперные декорации. Но становилось холодно — все-таки октябрь, горы, и он снова юркнул под одеяло.

Разумеется, главным направлением поиска станет теперь выяснение личности «смуглых братьев»… Начать проверку всех синих «москвичей» с буквами ABC — предприятие не просто трудное, но почти безнадежное. Хотя не исключено, что придется заняться адовой этой работой. Другой путь намного прямей и проще: встреча с Бангеевым. Кому вы, господин Бангеев, поручили ремонт водопровода? Кто переклеивал вам обои в конце сентября?.. Да, господин Бангеев, вероятно, призадумается, с чего бы это ему задают подобные вопросы… И верно: с чего? Оправдан ли такой тактический ход?

Сесть бы утром в машину, доехать в Софию за час с небольшим, доложить полковнику, обрисовать ему ситуацию… Пусть-ка начальство само решит и распорядится. Но в таком случае можно завалить задание: ведь каждый час важен, каждый час…

Другой вариант — проникнуть внутрь дачи. Взломать замок. Без санкции прокурора? Ну зайдут внутрь, ну увидят новые обои, воды попробуют из водопровода, убедятся, что его и впрямь чинили. Что еще можно там увидеть? Бангеев, конечно, заподозрит неладное. А если преступник — он сам? Если «смуглые братья» были подосланы для отвода глаз? Нет, нельзя. И незаконно, и опасно, и, вероятно, бессмысленно…

Заснул он в первом часу ночи. Спал неспокойно, с кошмарными видениями. То падал и падал вертолет с заглохшим двигателем, то возникало на фоне скалы обезображенное до неузнаваемости лицо.

17 октября, четверг

Утром, вымывшись до пояса ледяной родниковой водой, они плотно позавтракали в ресторане. На сей раз бай Янко потчевал их блюдом под названием «попара» [5] . Да и как ему было не расстараться! Столичные киношники разрекламируют теперь не только курорт, но и его, Янко, отель-ресторан. Кому не приятна популярность?

5

Попара — вид тюри, кусочки свежего хлеба, размоченные в горячем молоке.

После завтрака Лилков отправился за Иваном: нельзя, дескать, уехать, не простившись с таким человеком. Тот не замедлил явиться, польщенный их вниманием.

Едва Бурский завел разговор о вертолетах, как стало ясно, что не ошиблись ни они, ни покойный Кандиларов.

— Ну и времечко наступает! — проговорил Иван. — За полмесяца в нашем глухом углу два вертолета явились. Раньше я годами их не видал — не удостаивали нас такой чести. И что интересно: пролетали они в одно и то же время. Наверно, подумал я вчера, новую вертолетную линию открыли. Была же когда-то такая — в Пампорово летали, но только зимой, и восточнее держались, над речкой… Вчера же посмотрел я на этого жука жужжащего… Постойте! Сдается мне, и вчера, и в прошлый раз один и тот же был вертолет. У него пятнышко такое оранжевое, слева, на хвосте! И пилот вроде бы похож — лицо видно было, он низко летел!..

«Да он же гений наблюдательности! — восхищенно подумал об Иване Бурский. — Надо же — пилота разглядел! Работай он у нас — цены бы ему не было…»

Полковник принял Бурского незамедлительно. Кажется, его тоже волновал результат эксперимента с вертолетом.

— Куда вы там запропастились, ребятки, почему вчера или утром сегодня не позвонили? Я уж начал беспокоиться, не случилось ли чего…

Майор объяснил, что из Старой Церкви звонить было неудобно; из Пловдива он тоже пытался связаться, да телефон полковника был занят, а они спешили вернуться в Софию.