Седьмая Луна
Шрифт:
Подойдя чуть ли не впритык, Альдред заглянул в обезображенное лицо Эдени. В нём он не узнавал девку, которую ненароком отправил в Серость умирать. Лишь демона.
Только вот он вёл себя в точности как человек. Тварь корчилась от боли, смотря будто сквозь него. В карих глазах не осталось ни капли сознательности. Они попросту остекленели.
Монстр умирал, и это было очевидно. Ждать, пока он издохнет, Альдред не стал. Он раскачал копьё и вонзил его точно в лоб одержимой, пробив череп насквозь. Аж с хрустом. Паучиха дёрнулась
Выбило кровавый шлейф, сорвавшийся с наконечника.
Куратор и не заметил, как пальцы его разжались. Копьё с бряцаньем рухнуло на пол, заплясало и упало, вертясь влево-вправо у его ног.
В этот момент Альдред не чувствовал триумфа, не мнил себя победителем, даже несмотря на то, что вышел из неравной схватки без единой царапины. Он испытал облегчение, но блеклое и неказистое: внутри него клубилась пустота.
Чуть поодаль валялась его наставница. Её колени ходили ходуном, будто маятник. Она просто смотрела вверх и дышала, отдыхая после бойни. Воспитанник понимал её, как никто другой. Столько людей пало из-за маленькой оплошности. Хотя бы они живы…
Тяжело дыша, инквизитор запрокинул голову. Слуха коснулся грохот, с которым отворяли ворота Рунного Зала. Внутрь забежали персекуторы. Самое время. Молодцы.
Что-то говорили, но слова их звучали, будто из-под воды, обращённые в нечленораздельный гул.
Альдред и не старался вслушиваться. Ему было всё равно.
Глава 5
Вот и настал день панихиды. Пришлось отстоять службу.
Альдред не любил мессы: и без того вкладывается в Равновесие. Но не прийти не мог.
«Кем я тогда буду? Эти парни полегли, чтоб я жил! Надо проводить их в последний путь. Приличия ради», – считал он, озираясь на мнение лишь сестры Кайи. Другие волновали мало.
Заупокойный обряд проходил под сводами главного городского собора. Храм Святого Аремиля – гигант из серого камня.
В округе это единственный дом таинств таких размеров. Один купол всего, но в здании могло собраться под тысячу человек!
Строение появилось ещё до Пяти Лун. Так давно, что помнят лишь Свет и Тьма. Церковь Равновесия бережно относится к своему достоянию. Поэтому храм постоянно реставрировали.
Альдред заходил сюда нечасто. Инквизиторы обязаны молиться, обращаясь к Свету и Тьме. Но для этого им вполне хватало часовни при Янтарной Башне.
В Город приходили по случаю религиозных праздников, либо аутодафе. Тогда надевали капироты и устраивали факельные шествия. Ритуалы – вещь обязательная.
Бытует мнение, что публичное сожжение еретиков укрепляет единство Инквизиции, укрощая при этом строптивые умы зрителей-мирян. В идеале – и только.
Именно на похороны Альдред явился в первый раз. Поэтому всё для него здесь было в новинку. Певчие декламировали псалмы на балконе поодаль. Голоса
Туда, где художники изобразили сцены из древности, когда мир стал Равновесным.
Фрески приковывали взор. Наталкивали на размышления о вечном. О времени, которое давно прошло, но здесь – как будто наслаивалось на нынешний день.
Альдред поднял глаза на сюжеты прошлого.
Там Свет и Тьма снизошли к людям с новой истиной. Смертные приняли единственно верную религию, сбросив оковы языческих заблуждений.
Ангелы с белыми и чёрными крыльями вились над священной горой Мидал, строя контрастный оплот Равновесия. Божественный дворец, куда поднимется не каждый.
Чуть поодаль, у алтаря стояло две статуи.
Одна – прекрасная и стройная дева в вуали. На ней было лёгкое платье с глубоким декольте. Руки распростёрты. Само человеколюбие, само благоденствие. На губах застыла милостивая улыбка. Это образ Света.
В народе её называли Светлейшей. Она положила начало Церкви Равновесия.
Сбоку от неё, опираясь руками на меч, стоял дюжий и рослый мужчина в тунике. Короткостриженый, с курчавой бородой. Он глядел строго, будто бы видя паству насквозь. Судья всем живущим.
Это очеловеченная Тьма. Покровитель Инквизиции, которого звали Темнейший.
Богиня-Мать и Бог-Отец. Очень – очень – грубо говоря.
Их союз, как брак мужа и жены, дал новое начало. Новую жизнь в напряженном танцевальном дуэте Хаоса и Порядка.
Хор молил Равновесие о милости к душам тех, кто его защищал ценой жизни. По собору гулял терпкий запах благовоний, вводя в лёгкий транс.
Некоторые идейные инквизиторы действительно чувствовали единение со Светом и Тьмой. Они покачивались, точно устремляясь душой к подножию далёкого Мидала.
Это вызывало у Альдреда опасения. У него в голове не укладывалась такая самоотдача религии. Не из того племени был, чтоб воспринимать веру всерьёз.
Для него она в первую очередь являлась образом жизни, который избрал он постольку-поскольку. Работа есть работа, и не более того.
«В трезвом уме подобное блаженство мне не светит. Я себя хорошо знаю».
И тем не менее, совокупность пения, благовоний, статуй и росписей вселяло в Альдреда едва уловимое чувство внеземного.
Атмосфера прямо располагала к тому.
«Потому что работает. Так задумано».
Он стоял в первых рядах. Позадни – под восемьдесят инквизиторов. Здесь собрались те, кто лично знал усопших. Друзья, сослуживцы, учителя.
Альдреду казалось, ему в этом кругу не место.
«Я их даже не знал. Никого из них. Ни руки не жал, ни слова не сказал. Они ушли, а я остался».
Воля случая куда сильнее внутренних пониманий о правильном.
Тянулось время медленно, точно дёготь с ковша. И куратор убивал его, думая о чем угодно, кроме самой мессы.