Седьмая принцесса (сборник)
Шрифт:
— Добро пожаловать, Лесник, добро пожаловать!
А юный Ганс подбежал к нам и взял за руку Лизель:
— Добро пожаловать, маленькая. Погляди-ка вверх — мы только что деревце на крыше приладили, как по обычаю положено!
— Ой тНянюшка, — охнула девочка. — Это же ёлочка Лизель!
— Твоя ёлочка? — переспросил Ганс. Пришлось объяснять ему, что это за ёлка такая.
— Ну, прости, маленькая, прости, что поселил твоё деревце на своей крыше. Только ты сама виновата: я же самое красивое выбирал, а ты на свою ёлочку
Моя Лизель покраснела и с робкой улыбкой вымолвила:
— Прощаю. Пускай ёлочка Лизель принесёт вашему дому счастье, господин Ганс.
Так и вышло. Ведь шесть лет спустя, когда Лизель стукнуло шестнадцать, а Гансу двадцать два, он привёл её в этот дом невестой. А в день свадьбы Лизель вплела в волосы ту самую розовую ленту, которую повязала когда-то своей ёлочке. Ганс хранил её в кармане все шесть лет, пока Лизель подрастала.
КИТАЙСКАЯ ПРИНЦЕССА
— А теперь и у младшей моей голубушки дырка протёрлась! — с этими словами Нянюшка вынула из корзинки носочек Мери-Матильды. — У нашей малютки и дырки-малютки. Да и немудрено — ножка-то у тебя не больше, чем у Китайской Принцессы.
Китайскую принцессу я нянчила в стародавние времена. Англия в ту пору была ещё безымянным островом на краю света. До Принцессы я нянчила её маменьку, вдовствующую Императрицу.
Принцесса росла самой очаровательной крошкой в мире — легкая, точно бабочка, и хрупкая, как стеклянная подвеска. Бывало, дашь ей на обед ложку риса — она и сыта, а скажет: «Нянюшка, пить хочу!» — так я налью молока в напёрсток — Принцесса напьется да ещё и оставит половину. Спать я её укладывала в шкатулке с нитками, в уголке, а на простыни разрезала свой носовой платок — получилась как раз пара.
Слыхали когда-нибудь, как ударяют о стеклянные колокольцы дождевые капли? Точно так смеялась моя Принцесса, А когда ходили мы с ней на прогулку, уж как я её потерять боялась! Посажу в кошелёк, ие закрываю его — так и несу. Идём мы по пекинским улицам, она то и дело выглядывает и сокрушается:
— До чего же много в мире великанов!
Зато в рисовых полях Принцесса глядела на порхающих бабочек и радостно приговаривала:
— Какие милые маленькие создания! Отчего они не приходят в гости во дворец?
Вот однажды получила Императрица депешу, что, мол, Татарский Хан желает взять в жёны её дочь, Китайскую Принцессу. Узнав об этом, малютка засыпала меня вопросами:
— Нянюшка, далеко ли Татарское ханство?
— Мне там понравится?
— А люди там большие или маленькие?
— А сам Хан какой?
— Я его полюблю?
— Он очень большой?
— А может, он маленький и хорошенький?
— А как он одет?
Не на все вопросы нашлась я, что ответить; но, услыхав последний, сказала:
— В пурпурной мантии. Непременно в пурпурной мантии, как всякий порядочный хан.
— Пурпурная мантия, — повторила Принцесса. — Красиво! Теперь как увижу, я его сразу узнаю. Мой милый, маленький Пурпурный Хан! — и Китайская Принцесса захлопала в ладоши.
Очень она ждала своего Императора, а в день его приезда вдруг сказала:
— Нянюшка, мне нужно новое платье!
— Да Бог с тобой, куколка, у тебя их семь сотен, и все новые!
Ведь я принялась за шитьё, как только узнала о свадьбе, и шила не покладая рук.
— Да не эти! — топнула ножкой Принцесса.
Стояла она в это время на ногте моего большого пальца и топнула по нему пребольно.
— Мне нужно платье, достойное пурпурной мантии Хана.
— Где же его искать прикажешь? — спросила я.
— В рисовых полях.
Я посадила её в кошелёк, и мы отправились в поля. День выдался знойный, над полем порхали бабочки, а за ними гонялся маленький китайчонок в голубой хлопковой рубахе. Бабочек он ловил прямо руками. Мы подошли уже совсем близко, когда он прихлопнул какую-то бабочку слишком сильно, и нежное, как цветок, чудесное созданье упало мёртвым к нашим ногам. Принцесса рыдала безутешно.
— Пускай постопт смирно, я оттаскаю его за полосы! — в гневе потребовала она.
Мальчишка приблизился и покорно склонил голову, а Принцесса ухватилась за два волоска на его макушке и потянула изо всех сил — маленький китайчонок даже сморщился от боли.
— Ну вот! — утомлённо сказала принцесса. — Ступай теперь прочь! И на глаза мне не попадайся!
Мальчик ушёл, а Принцесса попросила:
— Нянюшка, дай мне бедняжку!
Я подобрала бабочку. Принцесса погладила её пёстрые бархатные крылышки и, немножко всплакнув, улеглась в обнимку с бабочкой в самой глубине кошелька.
Я решила оставить её в покое — пускай погорюет вволю — и отправилась искать тень, чтобы переждать зной и Принцёссины слёзы. Устроилась я под деревом, бабочки мельтешили в жарком мареве, — а один мотылёк просто не отставал: так вокруг нас и вьётся, так и танцует. Краше бабочки я прежде не видывала. Сидела я тихонько, неподвижно, и мотылёк, осмелев, уселся прямо на мой кошелёк. Долго сидел, смирно, только усики длинные туда-сюда шарят. Мне померещилось даже, будто он говорит что-то, только — вот беда! — уши мои для тех речей непригодные, ничего я не разобрала.
Потом я то ли задремала, то ли забылась…
А может, просто клюнула носом разок-другой.
Но открываю глаза и вижу: мотылёк расправляет крылья, лететь хочет, а рядом другая бабочка — поменьше, пёстренькая, точь-в-точь как та, которую мальчишка убил.
Взлетели они вместе, крылышками друг друга касаясь, устремились из тени на солнце, покружили и скрылись вдали.
Пора было возвращаться — вдруг Татарский Хан уже приехал? Я шепнула в кошелёк:
— Эй, куколка, пойдём-ка домой. — Принцесса не отозвалась. Я решила, что она спит, и направилась во дворец. Шла не спеша — чтоб не разбудить малютку.