Седьмая жертва
Шрифт:
Толпа собралась приличная, люди друг на друга внимания не обращали, и мне удалось пристроиться так, чтобы видеть монитор. Как только на экране появились обе героини передачи, я сразу выделил ее. Даже не то чтобы выделил… Просто узнал. Их было двое, но вторая для меня словно не существовала, хотя выглядела не в пример ярче и говорила увереннее. Вторая оказалась соседкой отца, я это понял, когда ведущий ее представил, назвав «следователем и писательницей». А вот первая… Изящная, вся в полутонах, со сдержанной улыбкой, длинными нервными пальцами, она смотрела в камеру бездонными светлыми глазами, и Несколько раз мне почудилось, что она глядит прямо на меня. Длинные светлые волосы, забранные на затылке в тяжелый узел,
Но я не хотел обманываться. Достаточно того, что я делал глупость, пытаясь добиться от Натальи, моей второй жены, того, чего она не могла. Мне казалось, что я только помогаю ей, но потом понял, что я пытаюсь скрыть от самого себя правду и не желаю признаваться в ее несостоятельности. Но второй раз я такую ошибку не повторю. Я должен быть уверен, что приму смерть от достойного противника, только так я смогу сохранить уважение к себе. Я не стану особенно прятаться от нее, а она… Пусть попробует вычислить и найти меня в многомиллионном городе, наводненном приезжими. Я устрою ей испытание, экзамен на интеллект и характер, и если она сумеет меня поймать, значит, она достойна того, чтобы я принял смерть из ее рук. Она поймает меня, а Родина вынесет мне смертный приговор. Меня расстреляют, около меня не будет плачущих родственников и горюющих друзей, которые помешают моему переходу в другой мир. Меня расстреляют в точно известный мне момент, и я смогу собраться и приготовиться к тому, чтобы умереть правильно. Все условия достойной смерти будут соблюдены.
– Илья Андреевич, вы использовали меня как марионетку, чтобы добиться своей цели. Для меня это оскорбительно, но я это как-нибудь переживу.
– Да, грех гордыни вам несвойствен, это я уже отмечал.
– Спасибо, но ваши комплименты мне не нужны. Я хочу понимать, какова была ваша цель. Ради чего вы затеяли весь этот кошмар?
– Не лукавьте, Анастасия Павловна, вы отлично понимаете, ради чего. Ведь если бы вы этого не понимали, вы не нашли бы меня.
– Я не уверена, что поняла правильно. Мне нужно знать точно. В конце концов, вы сами должны быть заинтересованы в том, чтобы все поняли вас правильно, иначе все бессмысленно. Шесть человек погибли напрасно.
– Вы правы. Я должен быть уверен, что докричался до всех вас. Я хотел, чтобы вы все задумались о своей смерти. Я хотел, чтобы не только каждый отдельный человек задумался о том, где, как и при каких обстоятельствах он будет умирать, но чтобы и государство задумалось об этом. Если государство считает себя обязанным заботиться о жизни своих граждан, то оно точно так же обязано заботиться и об их смерти. О том, чтобы облегчить ее. О том, чтобы сделать ее достойной. Легкой, безболезненной, своевременной. Человек должен иметь право уйти из жизни тогда, когда пожелает, и таким образом, каким пожелает, и государство обязано предоставить ему возможность это право осуществить. Не упекать в психушку тех, кто неудачно попытался покончить с собой. Разрешить врачам делать специальные уколы тем, кто уже не в состоянии самостоятельно решить свою судьбу. Обеспечить достойные похороны даже неимущим и ничтожным. Я хотел, чтобы вы все задумались и вникли в существующую в других цивилизациях науку умирания. Я еще не умирал, поэтому не могу на собственном опыте оценить результаты научных изысканий тех, кто занимался этой проблемой долгие десятилетия. Может быть, смерть – это конец.
Но, может быть, и нет. Как знать? А вдруг смерть – это действительно не точка, а только запятая? Я слишком давно имел дело с физикой и техникой и могу заявить вам со всей ответственностью, что ортодоксальный материализм не в состоянии объяснить абсолютно все, с чем я сталкивался. Это доказывает, что наше знание несовершенно и далеко не полно. А коль это так, ни за что прочее ручаться нельзя. Я имею в виду наши представления о процессе умирания.
– Правильно ли я поняла вас? Вы хотите сказать, что человек должен иметь право и возможность избежать страданий, связанных с физической и душевной болью. Старость, тяжкие, неизлечимые болезни, психические травмы – все это делает жизнь невыносимой, и людям должно быть предоставлено право от этого уйти в любой момент по собственному желанию. Верно?
– Верно. Вы поняли меня абсолютно правильно. Это было главным, с чего начались мои размышления о смерти. Все остальное пришло позже.
– А почему вы решили, что человек не должен страдать? Кто вам это сказал?
– Но это же естественно! Конечно, если человек живет не правильно, недостойно, грешит, совершает преступления, тогда пусть страдает, он должен заплатить за свою жизнь. Но когда человек живет достойно и честно, добросовестно трудится, никого не обманывает, то почему он должен страдать?
За что? Это несправедливо!
– Вы не правы, Илья Андреевич.
– Почему? Докажите мне это.
– Вряд ли я смогу вам что-то доказать. Я могу только предложить вам свою точку зрения.
– Я вас слушаю.
– Если следовать вашей логике, то страдания – это плата за недостойную жизнь, а легкая и приятная смерть – награда за жизнь достойную. Здесь кроется ошибка и формально-логическая, и смысловая. У жизни есть только одна цена – смерть. Смертью можно расплатиться только за жизнь, так устроена природа. Тот, кто имеет счастье родиться, будет иметь несчастье умереть.
Нельзя родиться и не умереть, так же как и нельзя умереть, не родившись. С такой посылкой вы согласны?
– С такой – да. Что дальше?
– А дальше – следующий ход в рассуждениях. Страдания – это плата за удовольствие. Понимаете? Смерть – за жизнь, страдания – за счастье. Не имеет значения, какую жизнь прожил человек, праведную или нет. Он творил добро и был этим счастлив, он убивал невинных и получал от этого удовольствие. Он трудился и радовался, он воровал и радовался. Что бы человек ни делал, как бы ни жил, он получал в жизни радость, не от одного, так от другого. Одни люди – больше, другие – меньше, одни – чаще, другие – реже, одни – только в детстве, другие – на протяжении всей жизни. Но счастливыми и довольными бывали все. И вот за это они должны расплатиться страданием. А вы хотите, чтобы человек ушел из жизни не расплатившись. Этим нарушается гармония мироздания. Вы не находите?
– В ваших рассуждениях есть слабые звенья, Анастасия Павловна, и я вам с легкостью это докажу. Есть люди, которые были счастливы всего три минуты за всю жизнь, а судьба обрушивает на них бесконечные и непереносимые страдания.
Разве это соразмерная плата? Есть и другие, те, кто получал удовольствие от жизни много и щедро, а страданий ему судьба не уготовила. Разве это проявление гармонии мироздания? Такой гармонии нет, вы не можете этого не признать.
– Могу. Гармония есть. Все зависит от индивидуального восприятия. Вы говорите, есть люди, которые были счастливы только три минуты за всю жизнь?
Я вам с такой же легкостью докажу, что таких людей нет. Разве такой человек ни разу не ощутил на своей щеке поцелуй собственного ребенка? Разве такой человек ни разу в жизни не получал подарков? Разве он ни разу не слышал слов если не любви, то хотя бы признательности, дружбы, нежности, тепла? Разве ему ни разу в жизни никто не помог, не выручил? Разве сам он никогда не сделал ничего полезного, от чего мог бы испытать чувство удовлетворения?
Разве он ни разу не прочел книгу, которая принесла бы ему удовольствие?