Седьмое имя

Шерстенников Николай Иванович

– Тебе Дух твой уже сказал, что нет более вопросов, на которые у тебя не было бы ответов. Ты рожден Великой Матерью, и она передала тебе наследство. Но в муках бытия ты забыл все, что упрятано в тебе. Пора вспомнить… Для этого нужно немного: войди в тишину «не жизни», растворись и все, что было спрятано в тебе, станет явным. А ты перестанешь искать ответы, ибо все будешь знать. Даже еще не произнесенные вопросы…

Старик замолчал. Внимательно смотрел на Оламера, будто ждал его слов. Но и ведун молчал, придавленный неожиданным знанием. Старик, видимо понял, что не дождется ответа, заговорил сам:

– Ты сейчас еще во власти бытия. Но в тебе уже посеяна искра

Истинной Жизни. Осталось ждать, когда она вспыхнет и разгорится. А сколько будешь ждать – зависит от тебя. Будешь суетиться, как и раньше – не скоро полыхнет Искра, а может и никогда. Но коли пойдешь опасности навстречу, да станешь смотреть на нее не как на опасность для тела, а как на урок для Духа, тогда Искра разгорится и ее пламя сожжет в тебе преграды перед глубинным знанием. Тогда и станешь Ведающим! Ты откроешь дорогу и предстанешь перед Истиной. И поймешь окончательно, что эта жизнь – и не жизнь вовсе, а так, погоня за бедами. Перестанешь от них прятаться, и они тебя больше не увидят. Пока их боишься – ты для них открыт! А как избавишься от страха – закроешься… Никто не сможет причинить тебе вреда.

– Но как это сделать? Научи – не бояться. Я же человек! Я не могу поступать так, чтобы сердце одинаково ровно билось и в радости, и при опасности…

– Пока зовешь себя человеком, но понимаешь под этим лишь тело – все так и будет! А когда поймешь, что тело – это только малая толика человека, вот тогда и взойдешь на высокую ступеньку…

– Как понять и взойти?

Старик улыбнулся и начал таять. Оламер смотрел, как оплывают контуры, тело становится прозрачно-туманным и сквозь него просвечивают каменные стены пещеры. А потом старик пропал вовсе. И вновь его обступила тишина. Живая и обволакивающая, растворяющая в себе. Но сейчас она обняла его ласково, и он почувствовал, что в его сердце из плотной тишины входит что-то…, попробуй объясни это: сгусток, огонек, искорка… Не поймешь. А в сердце стало тепло, радостно, а потом чувство разлилось по всему телу. Оламер и не заметил, как плотная тишина выдавила его из пещеры. Опомнился только под лучами вечернего солнца.

Он огляделся. Сколько пробыл в этом мире, а ничего не видел. Не до того было. А сейчас смотрел во все глаза, чтобы запомнить, каков он – мир первопредков.

Только ничего толком разглядеть не смог. Стоял на площадке перед входом в пещеру и смотрел вдаль, а дали не было… Привычный горизонт исчез. Вместо него возникали картины в полнеба величиной: то он видел бесконечную зелень леса, из которой кое-где торчали руины каких-то строений… Потом в небе мигнуло и он увидел океан, а по нему плыли корабли Бури… Еще раз мигнуло, и перед его взором открылась картина: то ли люди, то ли волки сидели на поляне вокруг сияющего шара. Один из них встал, подошел к шару поближе и упал так, чтобы грудью удариться о него. И едва коснулся шара – исчез…

Еще раз мигнуло, и он увидел Овелу. Она стояла на кромке воды и вокруг нее перевивались полосы сиреневого тумана. А из них появлялись диковинные существа. Овела стояла среди них и руками разгоняла струи тумана. И когда ей удавалось это, звери становились яркими, отчетливыми, но почти сразу начинали оплывать, словно шкура с них слезала. А новые волны тумана накатывали на берег, и звери в нем обретали прежние формы.

Оламер засмотрелся на картины и очнулся, когда почувствовал, что кто-то толкает его в спину. Он оглянулся и увидел давешнего коня с рогом на голове.

Конь раскатисто всхрапнул и мотнул головой, показывая Оламеру на свою спину. Ведун послушно ухватился за рог, и конь забросил его на круп.

И едва Оламер коснулся конской спины, навалилась слабость, сон придавил, он припал головой к шее животного…

Очнулся он перед каменной перегородкой в подземелье. Стены все также слабо светились, но сзади отчетливо тянуло прохладой… Оламер обернулся и увидел, что коридор освещен дневным светом. Он пошел на свет и скоро оказался перед ступенями наверх. Плита была сдвинута в сторону. Он выбрался на землю и увидел вокруг плиты множество следов своих ног, рук. Да и сам он был перемазан землей так, словно долго и трудно поднимал плиту. Усталость в ногах и руках, дрожь в теле… Так что же было-то? То ли он сам своротил плиту, спустился в подземелье и там, в каменном тупике от усталости провалился в беспамятство. То ли действительно побывал в мире первопредков?

Он присел на корни дерева, привалился спиной к стволу и почувствовал, как ток земной силы вливается в него. Усталость уходит и появляется покой. Он прикрыл глаза, и в темноте безмыслия возникло лицо улыбающегося деда. Тот говорил:

– Устал? Отдыхай и думай, ищи в себе, а не снаружи… Был – не был, какая разница! Главное, что задумался… А там и откроешь… Не спи, а живи! Не бойся, а принимай! Твое спокойствие в тебе!

Дед улыбнулся и пропал, а в темноте безмыслия завихрилась тишина «не жизни». Оламер явственно увидел ее: бесформенную, плотную, обволакивающую. И еще он понял, что тишина «не жизни» живая. Она окружила его со всех сторон, и он услышал мягкий голос: не ищи меня в стороне. Я с тобой всегда, только найди вход в меня. Он рядом, оглядись…

Он осмотрелся вокруг и увидел. Скорее даже почувствовал за спиной сгусток, похожий на темное облачко.

– Что это?

– Твоя смерть. В ней вход в меня… Только ты боишься ее, вот и со мной не можешь соединиться. А ты не бойся… Смотри: вот жизнь, а вот смерть.

Он увидел, как жизнь холодным отстраненным потоком струится вокруг него и омывает облачко смерти, будто вода обтекает стоящий в ней утес. А голос тишины продолжал:

– Это твоя телесная жизнь. А если ты войдешь в меня и станешь со мной одно, то жизнь изменится…

И Оламер вошел. Тело растворилось в тишине «не жизни» и перед ним раскрылся сияющий мир. Отдаленно это напоминало океан. И он был вне океана и в нем одновременно. И чувствовал, как все вокруг заполняется тишиной «не жизни» и покоем, равного которому он никогда не испытывал. То был покой мудрости и абсолютного знания. Оламер понял, что, слившись с океаном, стал знающим. Он еще по привычке считал себя телесным Оламером, но тела уже не было. Оно растворилось, как соль в воде. И не требовало больше внимания к себе. Его мысль высвободилась из телесной конуры и могла свободно витать на просторах океана. Он вспомнил свою мать и тут же из глубин света возник ее образ. Она посмотрела на него с улыбкой. Потом сказала:

– Я ждала тебя раньше, сынок! Сейчас ты здесь, с нами и примешь все, что есть во мне, в твоих предках…

– А что вы здесь делаете? Только на нас смотрите?

– Ты постарел, сын, и мысли у тебя старческие… Разве ты не видишь, что этот покой живой и он развивается, пополняется силой, которую мы создаем. Нас много, очень много, но мы одно и собой мы наполняем свет, а он проявляется нами и познает себя. Смотреть на вашу явленную жизнь скучно и бессмысленно. Мы знаем все, что случится завтра, через сто лет… Зачем же тратить силы на этот взгляд? Вы думаете, что время несется мимо вас. А на самом деле вы идете по линии времени, и это рождает иллюзию движения. А мы вне времени и видим все сразу.