Седьмое море
Шрифт:
Алексей оглянулся и увидел, как пара уходит. Голицын почти бежал за Алисой Сажиной, на ходу застегивая пиджак.
– Ох, какая девушка! – рассмеялась и Саша. – Красавица! И умница!
– О! Ты бы видела ее отца! Впрочем, не надо. Дмитрий Александрович, похоже, коллекционирует разбитые женские сердца. И судя по тому, как он обожает свою жену, коллекция эта будет постоянно пополняться.
– Я люблю своего мужа, – пожала плечами Саша. – А на чужих не смотрю.
– Как ты сказала? Люблю?
– А мы разве не за тем сюда пришли?
– Вот именно: кофе. – Он вздохнул и попросил счет. – Когда я поставлю точку в этом деле, а дело очень непростое, Сашенька, я обязательно позову тебя в ресторан, чтобы это отметить. А вечер я провел отлично. Спасибо тебе!..
…На «ты» они были уже через десять минут.
– Значит, и ты этого попробовал? – усмехнулся Леня, высокий крепыш с косой темной челкой на лбу. Они решили посидеть в кофейне, поблизости от Лениной работы, обсудить интересующие Леонидова моменты, ну и заодно перекусить. До конца рабочего дня было еще далеко. – Потрудился начальником службы безопасности?
– Было, – кивнул Алексей.
– А чего ушел?
– Скучно стало. Да и не перло мне на коммерческих должностях. То шефа убьют, то вдруг почувствую, что тупею. Полный застой и в мыслях, и на работе.
– А на госслужбе, значит, не скучно? – хмыкнул Леня.
– А мне подбрасывают всякие «неликвиды». То маньяков какихнибудь, то спортсменов. Неприкосновенный запас отечественного спорта, с которым надо обращаться крайне бережно. Словом, я лезу туда, куда другие соваться не хотят.
– И как оно живется, Алексей? – подмигнул Леня. – С маньякамито?
– Туфта все это. На поверку оказывается всего лишь стечение обстоятельств. – Алексей тяжело вздохнул. – Человек устроен довольно примитивно. Любовь, деньги и слава – вот все, что ему нужно. Картины писать или, скажем, фильмы снимать – талант нужен. А для того чтобы убить, и ножа довольно, который в любом хозяйственном магазине продается. Порезал человек десять – вот тебе и слава! А если прикрыл лицо жертвы красным носовым платком или синий чулок оставил на шее – вагон славы. Главное, чтобы поярче, запоминалось чтобы. Первые полосы газет и топовая новость в Инете обеспечены, пока не посадят. Да и то: можно ведь мемуары писать, жизнь, она длинная. Но встречаются интересные дела. Кстати, как тебе твой шеф?
– Голицын? Нормально, – пожал плечами Леня.
– Да брось! Какой Голицын? Я о Сажине. Дмитрий Александрович уже не шифруется, во всяком случае, свои знают, кто реальный владелец холдинга.
– Когда это ты стал ему своим? – прищурился Леня.
– А с тех пор, как открыл Дарье Витальевне глаза на то, кто на самом деле ее супруг. Колечко у нее на безымянном пальчике было занятное. Вот мы и забежали к ювелиру, – невинно сказал Алексей, прихлебывая кофе. – Оценить.
– Ах, вот как она узнала! – рассмеялся Леня. – Тото Сажин ходил мрачнее тучи!
– Ты его, похоже, здорово уважаешь.
– А ты сходи с ним на бокс, тоже зауважаешь. Я не о трибуне говорю, на трибуне и дурак высидит. Ты выйди против него на ринг. Я, знаешь ли, не слабак, но Дмитрия Александровича опасаюсь. Удар у него поставлен – будь здоров! Но главное – отчаянный он. У каждого человека есть порог страха. Так вот у Сажина он очень низкий. Гдето на уровне плинтуса.
– Знаю, – кивнул Алексей. – Сажин если бьет, то наотмашь.
– Да ты никак сподобился? – оторопел Леня. И протянул: – Понятно… Колечко он тебе, конечно, не спустил.
– Как видишь, выжил, – усмехнулся Алексей. – Мало того, я их помирил. Сажиных. Пари: сегодня утром Дмитрий Александрович был в прекрасном настроении.
– Да, я его давно таким не видел, – признался Леня. – Улыбка на лице у шефа бывает редко. А еще он сегодня наконецто нормально одет. Признаться, все шалели от того, что Сажин постоянно носит белое. Особенно бабы. У них фантазиято богатая, чего только не насочиняли! Будто бы он обет какойто дал, а то – прожил год в монастыре на Тибете.
– Ну и бред! – рассмеялся Алексей. – Сажин уж точно не монашествует, а насчет обета… Может, и дал. Сменил цвет – значит, дело сдвинулось с мертвой точки. Значит, до Дарьи Витальевны дошло. Если она обратила внимание на то, как одевается ее муж… Ну а что Голицын?
– А что Голицын?
– Ты ведь за ним следил по приказу Сажина.
– Откуда знаешь? – оторопел Леня.
– А я все знаю, как видишь. Поэтому не темни. Я знаю, к примеру, что вчера днем у Голицына было свидание с женщиной. Вот я и хочу знать: с кем?
– Ну, было, – признался Леня. – Слушай, но всетаки: откуда? Я ведь тоже бывший мент и всегда думал, что не дурак. Никто не мог об этом знать, кроме Сажина, меня…
– … и человека, с которым Сажин ходит в сауну. Есть же у него друг?
– Голицын? Не думаю, что они ходят в сауну.
– А в самом деле, Леня? Кто сказал Зебриевичу? Я почемуто думал, что Сажин… Но теперь не уверен. Так, Леня. Ты уже докладывал шефу о результатах слежки за Голицыным? Получил Сажин свой компромат?
– Пока нет, – признался Леня.
– А почему?
– Видишь ли, у меня создалось ощущение, что Голицын водит меня за нос. Ну, вот ты бы как себя, к примеру, вел, если бы собирался жениться на дочке своего шефа?
– Как минимум аккуратно.
– Вот! А Голицын ходит по бабам и даже не прячется. Мало того, иной раз и позирует! Вот он я, снимай! Знаешь, как меня это бесит? – в сердцах сказал Леня. – Ну не могу я идти к шефу с этой туфтой!
– А с кем встречается Голицын?
– Как правило, со студентками. Девочки лет восемнадцатидевятнадцати, толькотолько со школьной скамьи. Но совершеннолетние, здесь он еще ни разу не прокололся. Как только Голицын своего добьется, уложит девочку в койку – тут же бросает.