Шрифт:
Все события реальны, герои среди нас, никаких случайных совпадений быть не может! случайностей вообще не бывает – всё закономерно и предопределено!
ЗА 5000 КИЛОМЕТРОВ ДО ЭПИЛОГА
Солнце расплавленной монетой висело высоко в выцветшем небе Бурятии, прожигая и так сухие степи насквозь прокаленным воздухом. В этом блёклом, застывшем в окаменении пространстве, казалось, рождалась Вечность, не знающая начала и конца, не знающая времени, суеты, ненависти и любви: движение здесь не существовало по определению, и всякое нарушение стабильности, тут же меняло пейзаж навсегда. На востоке вытекала из неба такая же высушенная, как и всё вокруг, бесцветная полоска дороги, а может наоборот, – это дорога уходила
Машина подъехала к колонке и остановилась, двигатель заглох, и из машины вышли двое – мужчина средних лет и девушка, возраст которой было трудно определить. В профиль она казалась юной и наивной девушкой, но в анфас уже проступали черты прожжённой стервы, повидавшей жизнь. Впрочем, ощущение это постоянно менялось в зависимости от местонахождения девушки относительно солнечных лучей и вас, мимика её была настолько подвижна, что лицо было очень трудно запомнить. И всё же она была очень красива. Густые рыжие волосы шелковистым дождём ниспадали почти до земли, их глубокий цвет с множеством естественных оттенков буквально приковывал к себе взгляд, над бездонными синими глазами полумесяцами играли такие же рыжие брови, придающие выражению лица какую-то неуловимую особенность – толи иронию с долей насмешки, толи печаль с каплей иронии. По скулам золотистым оттенком темнели веснушки, делая её похожей всё же больше на несформировавшегося подростка, но над верхней губой одинокая родинка придавала ей некую загадочность, возможно даже, сексуальность.
– Как же я люблю лето! – радостно воскликнула она и протянула изящные, гибкие руки к солнцу; голос у неё был мелодичный, чуть резковатый, но нежный.
Одета девушка была в простое зелёное платьице в ромашку, которое остро и чётко подчёркивало её стройную фигуру и оттеняло загорелую гладкую кожу. Девушка закружилась босая вокруг колонок в танце радости и счастья.
Спутник её неодобрительно на неё посмотрел, покачал головой, но ничего не сказал. Это был серьёзный, где-то даже суровый мужчина, хотя прочесть по его лицу его мысли или чувства было невозможно, словно бы на нём была каменная, непроницаемая маска. Одет он был в строгий чёрный костюм, под которым виднелась такая же чёрная сорочка, но на удивление, не смотря на почти сорокаградусную жару, по его виду и сухому бледному лицу нельзя было сказать, что он испытывает хоть какой-нибудь дискомфорт. Причём, даже на руках его были чёрные кожаные перчатки!
Мужчина целенаправленно вставил «пистолет» в бак и так же целенаправленно направился в бытовку оплатить топливо, но спутница его вдруг преградила ему дорогу.
– Давай я заплачу, чтобы ты там не отчебучил чего-нибудь! – открытой улыбкой улыбнулась она и протянула руку. – К тому же, мне нужно позвонить… возможно, там есть телефон или зарядка для моего, а то моя совсем сломалась.
Казалось, мужчина засомневался на секунду, но уже в следующий миг протянул девушке скомканные в шарик деньги, едва заметно улыбнувшись. Хотя, может это ей просто показалось?..
– Тебе купить что-нибудь? – обернулась она, уже входя в утлое строение, выкрашенное сто лет назад в зеленый, а теперь выгоревшее до серого; он молча отрицательно покачал головой, поправляя шланг колонки.
Внутри было чуть прохладней, чем на улице, но воздух был сопрелый и какой-то кислый. Вся обстановка помещения заключалась в столе, на котором стояла касса, какой-то аппарат, которым, по-видимому, управляли колонками, и в нескольких затёртых до дыр стульях. За кассой сидела совсем молоденькая девушка невысокого роста и смотрела на вновь прибывшую раскосыми испуганными глазами. Но рыжую такой приём совсем не смутил, – она раскинула руки в широком объятии, словно была с буряткой в самых близких и дружественных отношениях и так и ринулась к столу, шлёпая босиком по затёртым доскам пола. Кассирша аж отклонилась назад вместе со стулом от неожиданности, а рыжая облокотилась о стол и весело сказала:
– Привет! Тебя как зовут?
– Здрасьте… Арюуна… – всё же смогла выдавить из себя девушка, сильно коверкая слова, было видно, что русским она пользуется крайне редко.
– А меня – Любовь! Будем знакомы! – рассмеялась рыжая и чуть ли не насильно пожала испуганной бурятке руку. – Налей нам, пожалуйста, милая Арюуна, по самую горловину! – Любовь бережно расправила банкноты и положила на стол перед кассиршей.
Несколько смущённо Арюуна что-то выстучала на своём непонятном аппарате, щёлкнула кассой, но замешкалась, вспомнив, что, возможно придётся давать сдачу. В это время Любовь с любопытством осматривала помещение. На неровных стенах, выкрашенных точно такой же зелёной краской, что и снаружи, висело несколько плакатов со времён СССР, гласящих о нравственном вреде алкоголя, лени и капиталистических наклонностей до пошлости высокопарными лозунгами; несколько открыток с видами Байкала; портрет Путина, Медведева и ещё какого-то седого дядьки с голубым орденом на лацкане пиджака, довольных и счастливых; и несколько противопожарных и должностных инструкций в купе с планом эвакуации из этой избушки. Рассматривать инструкции было скучно, а президентов и их сотоварищей Любовь не любила, поэтому она вновь повернулась к девушке.
– Ты здесь одна работаешь? Мне показалось, что я видела в поле старика, когда мы подъезжали…
– Это был мой отец. Он ушёл поить коней.
– Ммм! – вдруг оживилась Любовь. – Может, у вас и кумыс есть?
Арюуна коротко кивнула.
– Четыре рубля – литр.
Любовь удивлённо вскинула рыжие брови и даже хихикнула, в глазах её засветился какой-то озорной огонёк.
– Четыре рубля – литр… – задумчиво повторила она. – А вода?
– Два рубля – литр, – отрапортовала Арюуна.
Любовь отчего-то расхохоталась от души.
– А еда тоже есть?
– Лепёшки есть. Свежие. Я утром испекла. На сметане.
– Тогда, может, и телефон у вас есть? – прищурилась Любовь, и Арюуна тут же достала откуда-то из-под стола дисковый аппарат, коих уже редко где встретишь, но печально покачала головой.
– Суслики… Ночью вылезают из нор и перегрызают всё! какое-то стихийное бедствие. Мы с папой уже вызвали мастера, но будет он только через два дня.
– Мда… – задумчиво констатировала Любовь. – Где-то я уже это видела… Ладно, неси кумыс, воду и лепёшки! – улыбнулась она.
Арюуна юркнула в низкую дверь в углу комнаты, видимо, ведущую в подсобку, и завозилась там, собирая заказ.
– Арюуна, а до Иркутска далеко? не подскажешь?
– Вёрст через двадцать выедете на шоссе, а там ещё около ста вёрст. Но дорога хорошая, не такая, как у нас, – донеслось из-за двери.
Вскоре девушка вернулась с пакетом в руках, глянула на свой аппарат.
– Заправка закончена. С вас одна тысяча семьсот тридцать шесть рублей восемьдесят шесть копеек, – произнесла она и принялась отсчитывать сдачу с двух тысяч, что дала ей Любовь.
– Сдачу оставь себе, милая, – остановила её Любовь. – Спасибо тебе за гостеприимство. Передавай отцу привет. И знаешь… в награду тебе оставлю я ещё кое что…
Арюуна вновь испуганно захлопала раскосыми глазами, окаймлёнными густыми чёрными ресницами.
– Но это будет сюрприз!.. Жди!
Любовь улыбнулась, взяла собранный девушкой пакет и вышла. Спутник её уже закончил заправлять машину и сидел за рулём, задумчиво постукивая по нему пальцами.
– Смотри, что я добыла! – радостно воскликнула Любовь, садясь в машину и доставая из пакета бутылку с густой белой жидкостью.