Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения

Гудкайнд Терри

Джегань пожал плечами:

— Разве у нас не хватит сил обезвредить эти ловушки и захватить Хранилище?

Сестра Мердинта бросила взгляд через плечо на каменные стены Хранилища.

— Ваше превосходительство, уровень наших возможностей и совокупной силы еще не означает то, что мы сумеем понять и обезвредить защиту. В этом случае нет прямой пропорциональной зависимости. Медведь, как бы силен он ни был, не сможет открыть замок на сейфе. В данном случае нужна не сила, а ключ. Повторяю, мне это не нравится, что-то тут не так.

— Ты сказала

только одно: тебе страшно. Сестры способны справиться с любым фактором, имеющим отношение к магии. По этой причине ты здесь и находишься. — Джегань нагнулся к женщине; казалось, его терпению приходит конец. — Я считаю, что сестры остановят любую угрозу, в основе которой лежит магия… Требуется пояснение? 

Сестра Мердинта побледнела:

— Нет, ваше превосходительство.

Поклонившись императору, она повернула лошадь и поехала к месту расположения сестер.

— Сестра Мердинта! — Джегань подождал, пока она вернется. — Я повторяюсь, но мы должны взять Хранилище Волшебника. Меня не волнует, сколько ваших жизней придется отдать за это, меня волнует результат.

Мердинта возвратилась к сестрам, чтобы обсудить ситуацию. А в это время Джегань и его советники заметили одинокого всадника, скачущего из города по направлению к ним. Что-то в его облике заставило воинов еще раз проверить оружие. В напряженной тишине всадник резко осадил лошадь перед императором. Его одежда была мокрой от пота, а близко поставленные глаза широко раскрыты от возбуждения. Однако голос звучал спокойно:

— Ваше превосходительство, я никого не обнаружил в городе. Но там пахнет лошадьми.

Дженнсен увидела, как на лицах офицеров проявилось мрачное удовлетворение, подтверждающее их недоверие к нелепым сведениям о том, что город пуст. Имперский Орден заблокировал вражеские войска в Эйдиндриле еще в начале зимы. Оттуда не могли вырваться даже одиночки — их отлавливали дозоры. И возможность тайной эвакуации населения столь большого города, да еще зимой, лежала за пределами понимания офицеров. Однако никто не решался высказать свое мнение императору, мрачно смотрящему на пустынный город.

— Лошадьми? — Джегань нахмурился. — Наверное, там конюшни.

— Нет, ваше превосходительство. Я не видел и не слышал их, но запах есть. И это не конюшни, так пахнут лошади.

— Значит, враги находятся там, как мы и предполагали, — сказал один из офицеров. — Они спрятались, но они в городе.

Джегань не произнес ни звука: он хотел дослушать донесение.

— Ваше превосходительство, я заметил еще кое-что, — продолжал разведчик, сгорая от возбуждения. — Сколько бы я ни искал, лошадей нигде не было, и я решил вернуться за подмогой: десять глаз лучше двух. И возвращаясь, я заметил в окне дворца что-то странное.

Джегань резко повернулся к нему:

— Где?

— В белом дворце, ваше превосходительство. Я выехал из-за стены неподалеку от дворца и увидел, как на втором этаже кто-то отошел от окна.

Джегань резко дернул вожжи, от чего его жеребец нетерпеливо переступил.

—

Ты уверен?

— Да, ваше превосходительство! — Разведчик энергично закивал. — Там высокие окна. Клянусь жизнью, когда я выехал из-за стены и взглянул вверх, меня заметили, и кто-то отскочил от окна.

Император вглядывался в дорогу, ведущую ко дворцу, по обеим сторонам которой росли клены.

— Мужчина или женщина? — спросил Себастьян. Всадник чуть замешкался, вытер пот с глаз и перевел дыхание:

— Я видел ее всего мгновение, но, по-моему, это женщина.

Джегань перевел на него мрачный взгляд:

— Именно женщина?

Ветки клена затрещали от налетевшего ветра; все взгляды неотрывно смотрели на разведчика.

— Ваше превосходительство, точно я не могу сказать. Возможно, это было отражение света в окне, но в то мгновение мне показалось, что я вижу женщину в длинном белом платье.

Белые платья носила Мать-Исповедница. Дженнсен подумала, можно ли отражение в стекле принять за человека, отошедшего от окна, да к тому же одетого в белое платье…

Однако, даже если и можно, для Дженнсен это ничего не проясняло. Зачем Матери-Исповеднице оставаться во дворце? Одно дело — удерживать последний оплот со своей армией. Но остаться в одиночестве — совсем другое дело. И возможно ли вообще, чтобы враг трусливо прятался, как предположил один из офицеров?..

Себастьян потер бедро:

— Интересно, что они собираются предпринять?

Джегань вынул меч: 

— Думаю, скоро мы об этом узнаем. — Потом он посмотрел на Дженнсен. — Держи нож под руками, девочка. Возможно, сегодня как раз тот день, о наступлении которого ты столько молилась.

Император встал на стременах и, повернувшись к армии, недобро усмехнулся. Меч его описал в воздухе дугу.

И сжатая пружина распрямилась.

С оглушительным ревом сорок тысяч мужчин понеслись вперед, высвобождая в боевом кличе столь долго сдерживаемое напряжение. У Дженнсен захватило дыхание, девушка с трудом удерживала Расти, ринувшуюся галопом вдогонку за кавалеристами, поскакавшими по направлению ко дворцу.

Глава 47

Дженнсен пригнулась, охватив шею Расти руками и отдав повод. Рев сорока тысяч мужчин, извергающих боевой клич, и грохот копыт были настолько оглушительными, насколько и пугающими.

Эта гонка, с неистово бьющимся сердцем, была пьянящей, как вино. Дженнсен не осознавала ни чудовищности, ни ужаса происходящего. Однако что-то в ней, какая-то небольшая часть не могла отдаться пылкому чувству единения с наступающей армией.

Свирепые мужчины, глаза которых застилала кровь, веером рассыпались по равнине, приближаясь к городу. Воздух пронзали яркие вспышки света, отраженные от мечей и топоров, поднятых высоко над головами, и играющие на остриях пик и копий. Блистательное зрелище, нарастающий гул, вихрь страстей — все это наполняло Дженнсен желанием достать нож, но девушка знала, что время еще не пришло.