Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения
Шрифт:
Он рассмеялся, не снимая с лица черного покрывала:
— Джен, похоже, ты собралась умирать.
Как же сказать ему о том, что на душе?..
— Нам неведомо, что случится.
— Не беспокойся, все будет хорошо, — последовал веселый ответ. — Сестры своим колдовством помогли тебе и вылечили меня. Здесь с тобой будет сестра Мердинта. И я тоже буду с тобой. И ты в конце концов отомстишь за смерть матери.
Он не знал, какую цену запросили сестры за помощь и месть. Дженнсен не нашла в себе сил рассказать ему. Но можно же сказать хоть что-то!
— Себастьян, если со мной что-нибудь
— Джен, мне не нравятся такие разговоры! — Себастьян взял ее за руки, вглядываясь в глаза. Неожиданно он помрачнел. — Джен, не говори ничего подобного. Я не вынесу жизни без тебя. Я люблю тебя. Только тебя. Ты даже представить не можешь, что значишь для меня, как изменилась моя жизнь. А я представить не мог, насколько она может измениться к лучшему. Не хочу жить без тебя. С тех пор, как мы встретились, мой мир стал другим. Я безнадежно влюблен в тебя. Пожалуйста, не заставляй меня мучиться от мысли, что я могу тебя потерять.
Дженнсен смотрела в голубые глаза. Говорят, у ее отца-преступника были такие же. Невозможно объяснить словами обуревавшие ее чувства. Она должна уйти из жизни и оставить Себастьяна в одиночестве. Девушка просто опустила голову и снова закутала лицо черным шарфом.
— Поторопись, сестра Мердинта в нетерпении, — произнесла она.
Сестра хмуро глядела на Дженнсен из-под своей темной маски. Она по-прежнему стояла под порывами ветра и ждала путников на вершине скалы. Девушка видела: тропа позади сестры круто уходит вниз, прячась среди теней, прямо к Столпам Творения. Приблизившись, Дженнсен поняла, что сестра Мердинта вовсе не хмурится на нее, а смотрит куда-то вдаль, за их спины.
И только забравшись на скалу, где жаркий ветер играл полами черной одежды, путники разобрали, куда Мердинта так пристально смотрит. Стоя на скале, будто предназначенной для наблюдения за окрестностями, Дженнсен отметила, что они достигли вершины, разделяющей тропу на две части. Дальше дорога шла резко вниз, переваливая на другую сторону хребта, и спускалась в долину. С этой точки был виден весь пройденный путь: широкие расселины и скалистые гребни, и даже небольшая группа приземистых домиков торговой станции, выглядевших с такого расстояния совсем крошечными.
Всадник, на всем скаку погоняя лошадь, направлялся теперь от станции прямо к следам, ведущим в долину. Отряд из тысячи воинов расположился узкой линией неподалеку от начала тропы, поджидая его. Лошадь под всадником поднимала облака пыли.
Взмыленное животное неслось со всех сил, но у него явно был неровный шаг. Не успел всадник поравняться с отрядом, как передняя нога лошади подвернулась, и бедное животное кубарем покатилось по каменистой земле, уже мертвое от изнурения.
Всадник благополучно соскочил с падающего животного и, не теряя времени, продолжил свой путь пешком. Он был одет в темное, однако его наряд отличался от одежды торговцев — с плеч ниспадал шитый золотом плащ. Да и ростом он был значительно выше.
Как только незнакомец направился к тропе, командир отряда приказал ему остановиться. Путник, казалось, не проронил ни слова. Не обращая на солдат никакого внимания, он решительно шел вперед. Солдаты разом издали пронзительный боевой клич и поскакали на незнакомца.
Бедняга был безоружен и шел по направлению к ним, ничем не угрожая. Когда кавалеристы Имперского Ордена ринулись к нему, он выставил вперед руку, будто предупреждая: остановитесь! Дженнсен слышала приказ Себастьяна, и по тому, как понесся на незнакомца отряд, было очевидно, что солдат не остановит ничто, кроме его отрубленной головы.
Дженнсен с ужасом наблюдала, как человек, которого вот-вот убьют, зачарованно смотрит, как на него скачет тысяча воинов.
Внезапно по долине разнесся громоподобный шум. Удивленная Дженнсен, затаив дыхание, протерла глаза: вместо отрубленной головы она увидела белый язык извивающегося пламени, к которому летела потрескивающая черная молния. Через мгновение язык и молния соединились, и тут же последовал страшной силы взрыв.
У Дженнсен бешено застучало сердце. Казалось, весь слепящий блеск выжженной пустыни, весь жестокий жар Столпов Творения сконцентрировался в одной точке. И резко высвободился. В один миг в огне взрыва растворилась сила тысячи воинов. Когда потух ослепительный свет и замер громоподобный рев, все войско было сметено. На их месте осталось лишь яркое багровое облако.
А одинокая фигурка все так же двигалась по направлению к тропе — среди дымящихся останков людей и лошадей.
И скорее по решительности действий, нежели по опустошению, которое произвел незнакомец, Дженнсен поняла истинную глубину его ярости.
— О добрые духи, — прошептала девушка. — Что случилось?
— Спасение возможно только через самопожертвование, — сказала сестра Мердинта. — Эти люди погибли, служа Ордену и, следовательно, Создателю. В этом заключается высший зов Создателя. Не нужно оплакивать их — солдаты получили спасение, исполняя свои обязанности.
Дженнсен лишь молча посмотрела на нее.
— Кто он? — спросил Себастьян, наблюдая, как одинокий человек подходит к краю долины Столпов Творения и, не останавливаясь, начинает спуск. — У тебя есть идеи на этот счет?
— Это неважно. — Сестра Мердинта повернулась к тропе. — У нас есть цель.
— Тогда лучше поспешить, — заметил Себастьян, вглядываясь в далекую фигурку, размеренным шагом спускающуюся по тропе.
Глава 59
Дженнсен и Себастьян поспешили за сестрой Мердинтой. Та скрылась за гребнем горы. Подойдя к краю, они увидели, что сестра уже далеко внизу. Девушка оглянулась в тщетной попытке увидеть одинокого путника. Ей бросилось в глаза, что над огромной выжженной пустыней несутся темные облака.
— Быстрее! — крикнула сестра Мердинта.
Себастьян легонько подтолкнул Дженнсен в спину, и девушка побежала вниз по крутой тропе. Сестра в развевающихся одеждах неслась быстро, как ветер. Девушка с большим трудом поспевала за ней. Она подозревала, что Мердинта использует магию.
Иногда Дженнсен останавливалась, теряя опору на шаткой осыпи и сдирая об острые камни кожу на пальцах и ладонях. Это был самый трудный путь за всю ее жизнь. Скальные обломки скользили под ногами. Девушка понимала, что, ошибочно схватившись не за тот камень, она может запросто порезать руки об острый, как битое стекло, осколок.