Седьмой гном

Ловыгина Маша

Глава 7 Макар

Чердынцев помнил, что для того, чтобы попасть в Добринск, следовало ехать по окружной еще километра два. Но навигатор показывал иное, и вскоре Макар с изумлением узрел возвышающийся постамент с каменным лосем и припорошенные снегом красные буквы по нижнему краю, в которых угадывалось название города. Сворачивая, Макар успел рассмотреть вытянутую морду сохатого с донельзя удивленными выпученными глазами.

– Сам в шоке, – пробормотал Чердынцев, сверяясь с картой. Музыку он давно выключил и теперь слушал новости, которые кое-как помогали избавиться от крутящихся в голове мыслей.

По

плану Макар должен был связаться с представителем театра, затем с его помощью организовать достойные похороны и, собственно, отбыть восвояси. Разумеется, его ждала встреча с нотариусом, но Чердынцев не испытывал по этому поводу каких-то особых чувств. Все это выглядело странно, и он бы не удивился тому факту, что никакого наследства нет и в помине. В помине – ну надо же как порой однозначно трактуются вполне обыденные выражения. И главное, как раз в пику скорбному моменту.

"Так, а если наследство все-таки есть? Получается, его нужно принять, – думал он. – Иначе, куда оно там уходит? Государству?"

"Радар двести метров. Снижение скорости", – отвлек его собственный автомобиль.

Чердынцев усмехнулся, а в голове промелькнули слова Людовика четырнадцатого: «Государство – это я!»

– Геморроя иногда больше, чем пользы с тех наследств, – вздохнул Макар, поглядывая на спидометр. – Мучайся теперь. Не люблю сюрпризы. Тем более, от Амалии Яновны, упокой господи ее душу.

Въехав в город, Макар почесал затылок, пытаясь понять, где находится.

По обе стороны от дороги пестрели частные дома, и почти у каждого забора были навалены сугробы в половину человеческого роста.

Чердынцев поймал себя на том, что продолжает рассматривать заснеженные деревья, будто до этого никогда не видел ничего подобного. Вдруг захотелось взять телефон и сделать несколько кадров, чтобы отправить матери. Раздраконить в ней воспоминания о русской зиме, о морозце, о санках и лыжах… О безбашенных детях, которые сейчас катились с горки, не доезжая буквально нескольких метров до проезжей части. Макар даже сплюнул, когда увидел ребячью вереницу, карабкающуюся на обледенелую глыбу.

«Нет, когда у меня будут дети, я их на цепь рядом с собой посажу… – в сердцах подумал он. И тут же помотал головой, словно дворовый пес: – Вот ведь какая зараза, эта провинциальная жизнь! Прям сбивает с толку, как заправский психотерапевт. Ну да мы посильнее будем, нас еще ломать и ломать…"

Набрав номер Альберта Венедиктовича и включив громкую связь, Макар сбавил скорость, заметив, как ватрушка с орущим во всю глотку пареньком, крутясь, понеслась вниз.

– Слушаю? – на весь салон прокричал худрук. – Але! Щербинин на связи!

– Макар Чердынцев беспокоит.

– Макар Дмитриевич, рад вас снова слышать! Как вы, где вы?

– Да, собственно, в Добринске, где… Не понимаю, куда дальше. Мне бы адрес, я выставлю его в навигаторе. По-другому, сами понимаете, заплутаю.

– Конечно-конечно! – засуетился собеседник. – Только у нас не потеряетесь! Все дороги ведут в центр. Замечательно, что вы уже здесь. Очень, очень рад!

Макар закатил глаза, сдерживаясь от язвительной реплики. Восторженные экзерсисы раздражали и были, по его мнению, совершенно неуместны. С другой стороны, ведь его собеседник не знал, с какой неохотой Макар ехал в Добринск и как на самом деле относился к почившей Амалии Горецкой.

– Куда мне подъехать? – устало спросил он, прерывая словесный поток Альберта

Венедиктовича. – В театр?

– Ах, да зачем же в театр? В полицию, голубчик, в полицию! А я вас там встречу. Не переживайте, порешаем все, порешаем… Вот ведь как получается…

– Где эта ваша полиция?

– В центре, дорогой мой! У нас все в центре. Не потеряетесь!

Отключив телефон, Макар огляделся. Частный сектор остался позади, на смену ему пришли неказистые пятиэтажки и, построенные еще после войны, бежево-розовые двухэтажные дома с высокими готическими окнами и эркерами. Чердынцев знал, что во многих российских городах еще стоят такие вот, казавшиеся вполне симпатичными и крепкими, эпохальные строения. Но постепенно жителей расселяли, а когда дома сносили, то оказывалось, что построены они из шлакоблоков и являются по большому счету лишь продуваемыми и гнилыми конурами. В свое время города заново отстраивали пленные немцы и их союзники. В общем, военнопленные, на ходу превратившиеся в строителей, занимались тем, что на русском языке давно имело название «халтура». Последствия такого строительства могли сказаться только через несколько лет, но к тому времени немцы рассчитывали уже быть на родине, что у них и получилось. Промелькнули торговый и офисный центры, небольшой парк с железным пионером и несколькими каруселями, и вот впереди показалась уже знакомая Макару площадь со старым фонтаном посередине.

Дыхание тут же сбилось, будто кто-то дал ему под дых. Это добавило Макару толику раздражения. Он не мог объяснить перемен, творившихся в его душе, хоть и понимал, что происходило это из-за прошлого, которое неведомым образом вдруг проснулось и вцепилось в него мертвой хваткой.

Остановившись перед административным зданием из красного кирпича, Макар достал портмоне и еще раз проверил документы. Телефон молчал. Чердынцев стал рассматривать проходивших мимо людей в надежде не пропустить Альберта Венедиктовича.

В зеркале заднего вида отражались колонны старого театра, и, когда по лестнице стал спускаться невысокий мужчина в темном пальто и огромной меховой шапке, Макар, заметив его, заглушил двигатель и взялся за ручку двери. Возможно, именно этот человек и был худруком Добринского театра. Это для простых людей выходные подразумевают счастливое ничегонеделанье, а для служителей Мельпомены уикенд – самая что ни на есть горячая пора. Особенно, учитывая предновогоднюю свистопляску.

Покинув салон, Макар направился ему навстречу, размашистым шагом пересекая главную площадь. Обошел фонтан и вдруг поскользнулся на ровном месте. Устояв на ногах, зацепился взглядом за резную скамейку, стоявшую поодаль. Щеки его опалило, а затем и все тело обдало жаром. В ушах зазвенело, на миг приглушив городские звуки. Эффект дежавю не заставил себя долго ждать, но Чердынцев, до боли прикусив нижнюю губу, быстро стряхнул с себя оцепенение и отвел глаза.

– Простите, вы случайно не… – кинулся к нему мужчина в шапке, протягивая ладонь.

– Чердынцев, – кивнул Макар. – Как вы меня узнали?

– Даже не знаю, – худрук хитровато прищурился. – Показалось, что вы чем-то похожи на… – он потер покрасневшие руки, а потом подул на них. – Впрочем, вы же говорили, что не являетесь близким родственником Амалии Яновны. Но знаете, издалека просто… – он склонил голову, разглядывая Макара. – Генетика иногда действительно удивляет. Что ж, Амалия Яновна была прекрасным образцом красоты и…