Седьмой гном
Шрифт:
Перебирая одну за другой, Макар рассматривал раскиданные по комнате вещи, выдвинутые ящики шкафов и разбросанные на паркете бумаги.
– Вам не кажется это странным?
– Мне? – Чердынцев отложил снимки. – Я никогда не был у Амалии Яновны… Возможно, она искала лекарство. Не знаю – капли сердечные…
– В спальне постель перевернута, – возразил Ерохин.
– Хм… – Макар стащил пуховик и зажал его между коленей. – А сама-то она где?.. – скосил он глаза на фотографии.
– В судебном морге. Если дело не будем открывать, то с похоронами не задержится.
– Так
– Дверь в ее квартиру была открыта. Замок сломан.
– То есть, вы думаете, кто-то в квартире был?
– Горецкая умерла, сидя за столом в гостиной. Время смерти – половина второго ночи.
– Бессонница? – предположил Макар.
– Все возможно, – не стал спорить Ерохин. – Против экспертизы не попрешь – сама дамочка скончалась. Вот если бы не одно «но» … Соседка с первого этажа видела, как из подъезда ночью выходила ее домработница. Точное время она вспомнить не смогла, потому что вставала попить воды и услышала шум. А то, что квартира открыта, обнаружилось только утром, и то не сразу.
– Что-то пропало?
– На первый взгляд ничего, – влез Щербинин. – Я бывал у Амалии Яновны время от времени. Давненько уже, правда. Последнее время она отдалилась от общества…
– В общем, я не вижу каких-то особых причин, чтобы заниматься этим делом. Налицо отсутствие состава преступления. Вы, как родственник, имеете право оспорить данное решение, но повторюсь, что…
– Ерохин, – Макар откинулся на спинку стула и воззрился на следователя. – Вы в курсе, что в полете переобуваться очень неудобно?
– Не понял, – щеки следователя покраснели.
– Ну вот же, – Макар ткнул пальцем в фотографии. – Перевернуто все.
– Так может, действительно, лекарство искала? – помрачнел следователь.
– Не нашла и присела за стол, чтобы помереть от огорчения? – Макар встал и подошел к окну. Картинка в его голове никак не хотела складываться. Казалось бы, вот он шанс – решить все сию же минуту и укатить обратно через пару дней. Но что, если Горецкой действительно помогли? Напугали до смерти, а потом переворошили квартиру в поисках… чего? – Чердынцев попробовал открыть форточку, но пазы ее были плотно утоплены в краске, и он сгоряча заметил: – Кто вам ремонт делал? Руки бы ему оторвать вместе с головой. Это ж душегубка какая-то!
– Ага! – подтвердил Ерохин. – Все жалуются!
– Вот и я буду жаловаться, – посуровел Макар. – Хотелось бы увидеть всю картину целиком, прежде чем делать выводы.
– Вы про что?
– Про ситуацию с Горецкой, черт возьми! Домработницу вы уже допросили? Давно она у нее работала?
– Несколько месяцев, кажется. Ищем, – без особой уверенности сказал следователь.
– Что ищете? – не понял Макар.
– Домработницу. Пока выяснили, кто она… То да се.
– То да се?! Так, может, она старушку-то и прикончила? Много ли надо девяностолетней женщине?
– Подтверждаю! – поддакнул Щербинин.
– Кто она? – Макар облокотился ладонями на стол и навис над Ерохиным.
– Вы же сами хотели поскорее со всем этим покончить, – глянул на него исподлобья следователь.
– Хотел.
– Тогда вам придется в прокуратуру идти, – сказал Ерохин, складывая фото в папку.
– Она у вас, случайно, не в этом же здании?
– Ага, – улыбнулся он. – Только вход с другой стороны. И там сейчас ремонт. В областную надо ехать. А смысл? Какие у нас основания?
– У вас, может, и нет, а у меня есть. Мне, знаете ли, совесть спать спокойно не даст, если я все на самотек пущу. Короче, я ведь могу поговорить с этой домработницей?
– Да, – замешкавшись, сказал следователь. – Когда найдете… Но мне кажется, что…
– Уж поверьте, найду! И она мне расскажет, что такого интересного было у старушки. И что лично она делала у нее ночью. Господин Вершинин, вы ведь проводите меня в квартиру Амалии Яновны?
– Разумеется, Макар Дмитриевич! Ключи у соседки. Пойдемте.
Они направились к выходу и, уже открыв дверь, Чердынцев обернулся:
– Совсем забыл спросить – как зовут эту святую женщину, которую вы почему-то найти не можете?
– Жданова Серафима.
– Как? – переспросил Макар. – Серафима? Редкое имя…
Глава 8 Серафима
Половицы тихо поскрипывали под ее ногами, а перила холодили ладонь. Сима осторожно спускалась вниз, поглядывая на покрытые морозными узорами окна, и старательно успокаивала издерганные за ночь нервы. Утренний свет струился, преломляясь на узорчатых половичках, скользил по стенам из просмоленного деревянного бруса, простой мебели и висящих на гвоздиках пейзажах.
Ночью, уложив Илью, Сима первым делом заглянула в кухонный шкаф, и только убедившись в наличии хоть каких-то припасов, смогла заставить себя вернуться в спальню. На обстановку она даже не смотрела, оглушенная и прибитая случившимся.
Дача оказалась совсем небольшой – верхняя комната, кухня-гостиная и пристроенный туалет. Несмотря на то, что здесь давно никто не жил, дом словно ждал гостей и готовился к их приходу. Сима чувствовала странное покалывание, будто вновь оказалась на своем первом новогоднем утреннике, и от того, как она расскажет стишок, зависело настроение Деда Мороза и размер подарка.
В это декабрьское утро ей вдруг так захотелось настоящего человеческого тепла, что перехватило горло. Возможно ли, что она сможет жить как прежде? Неужели придется и дальше убегать и прятаться? Сима поежилась и тяжело вздохнула. Господи, она ведь даже не знала, кто виновник ее бед…
Она бы разожгла печку, рядом с которой лежало несколько сухих поленьев, но тогда из трубы пойдет дым, а значит, он привлечет внимание. Вдруг кто-то захочет посмотреть на новых жильцов? И что она скажет в свою защиту, как оправдает свое присутствие в чужом доме? Врать Сима совершенно не умела. И Амалия Яновна сразу же раскусила ее как сухую сушку, прожевала и проглотила. А вот Серафима так и не поняла ничего про старуху. Ни-че-го… И все равно продолжала верить и жалеть ее.