Седьмой лимузин

Стэнвуд Дональд

Он взял в руки створку пустой устричной раковины и присоединил ее в рядок к остальным.

— Но до начала тура оставалось еще несколько недель, а я уже не мог усидеть на месте, Алан. Не мог переложить на вас все бремя. Вот почему я прослушал еще кое-какие переговоры и понял, что миссис Чезале собирается выставить на аукционе у Харры Тридцать пятую модель Элио. — Гривен выглядел оскорбленным. — Продать мой подарок! Я понял, что мне надо при этом присутствовать, надо бросить на машину последний взгляд.

Я вспомнил Выставочный зал № 2. Младенец Алан в глухом лесу. Возможно, я мельком увидел почтенного седовласого джентльмена в толпе, но не придал этому никакого значения.

— Надо было вам помахать, — сказал я. Он рассмеялся.

—

У меня тоже мелькнула такая мысль. Дать понять вам и миссис Чезале, что вы не одни. И, разумеется, сыну Элио. Он очень похож на отца, правда? — Но тут глаза Гривена мрачно сверкнули. — Надо было уделить побольше внимания подружке Теда. Сейчас мне это понятно. И конкуренту — Джону, тому, кто прибыл на аукцион с запозданием. — Его губы поджались, это не было улыбкой, скорее, знаком смирения перед лицом Непостижимого. — Что вам известно о нем? Вы обязательно должны рассказать мне. Но попозже. Он показался мне весьма странным. Я почувствовал, что он способен на убийство, наблюдая за тем, как они сцепились из-за этой маленькой машины. Мне захотелось опять избавиться от нее — подарить ее кому угодно! Но тут эта девица — как ее, Карри? — произнесла одно слово и все стало точь-в-точь, как на ваших снимках, Алан, — все замерло.

— Люсинда, — робко подсказал я, опасаясь и сейчас эффекта от произнесения вслух этого имени.

— Да. — Гривен явно собрался с силами. — Разумеется, Гарри тут же зашептал: «Да брось ты, имя как имя, не слишком распространенное, конечно, но во всем нужно разобраться наверняка». Но охранники слишком быстро удалили всех участников конфликта из зала. Правда, из перехваченных телефонных разговоров мне было известно, где учится сын Элио. И оказалось крайне просто, приехав в Прово, разыскать, где живет Тед. Я лишь чуть опередил вас, Алан. На следующий день я отправился следом за ним и Карри. А они поехали напрямик в Солт-Лейк-Сити, в большой старинный дом. Антикварная лавка Сполдинга. — Он хмыкнул. — Но и тогда я не принял во внимание этого имени. До тех пор, пока Карри и человек, который не мог быть никем иным, кроме как ее отцом, не сошли по ступенькам с крыльца. И не отправились на прогулку в сторону Храмовой площади.

Он сидел неподвижно, сидел, упираясь в пол широко расставленными ногами, словно боясь, что и тот окажется ненадежной опорой.

— Вы умираете от любопытства. Только не отрицайте этого. Что же испытал в эти мгновения бедняга Карл? Глупец и слепец, позволивший дурачить себя на протяжении стольких лет, внезапно увидел человека, у которого должна была еще оставаться кровь под ногтями, потому что Люсинду он отодрал от меня с мясом. Нет, Алан, своих чувств я вам не открою. Скажу только, что дьякон, на удивление, почти не переменился за все это время. Или, возможно, старик чужой старости в упор не видит.

Я остановился в ближайшем от них мотеле. Я чувствовал в воздухе ее запах! Но на следующий день милейший Джулиан и, увы, совсем другая миссис Сполдинг вдвоем пошли к Храму, вырядившись в воскресное платье. В понедельник с утра я отправился в муниципальный отдел графства. Записи о регистрации браков не смогли разрешить мою загадку, что, впрочем, не слишком меня удивило. Но тут я натолкнулся на рапорт шерифа о тамошних беспорядках, увидел постановление на обыск… там была целая куча бумаг из штата Аризона, связанных с налетом на Шорт-Крик в 1953 году. И тут я наконец отыскал ее. Книгу учета женской тюрьмы в Мохаве, снабженную фотографиями и отпечатками пальцев каждой узницы. Бедная Люсинда. Заключение, судя по всему, не пошло ей на пользу.

Гривен похлопал себя по плечам, чтобы унять непроизвольную дрожь.

— Я вернулся в свой номер, чтобы как следует все обдумать. И свериться со своими перехватами. — Он полез в карман и достал небольшую пластиковую коробку меньше пачки сигарет. — А ведь какие умники японцы, верно? Каким образом мы, с нашими «Фольксвагенами» и такими союзниками, ухитрились проиграть войну? Все, что от вас требуется, — набрать определенный номер в окрестностях Сан-Диего,

а потом поднести эту штучку к микрофону и посильнее нажать. Три гудка — и подключается ваш телефон, Алан, четыре — и нью-йоркский номер миссис Чезале.

Вот как я узнал о том, что королевский лимузин держит нас всех за горло. Я слышал ваш голос, такой взволнованный и невинный, слышал, как вы договариваетесь с Иваном Ламбертом о том, что присоединитесь к туру. И вот уже на следующий день вы вылетаете в Солт-Лейк-Сити, зарезервировав номер в отеле «Юта».

Он грустно-грустно покачал головой.

— В глубине души я чудовищная размазня. Мне следовало поехать за вами в аэропорт, дождаться вас на выходе. Возможно, мы разговорились бы, возможно, я сумел бы вас своевременно предупредить. А вместо этого я уселся в гостиничном холле и застыл как вкопанный, наблюдая за тем, как минутная стрелка стенных часов описывает круг за кругом, пока не понял, что вас не следует недооценивать и что вам каким-то образом удалось от меня оторваться.

Но я и представить себе не мог, куда вы поедете. Хотя нет, не совсем так. Но я боялся допустить ошибку. Я подъехал к дому Теда и начал дожидаться снаружи, я гнал всю дорогу как бешеный. Только теперь вы меня опережали. Я чуть было не сдался, но тут в окнах у Теда зажегся свет. Из-за занавесок я слышал два голоса, перекликавшихся на повышенных тонах. Говорила, главным образом, Карри, то и дело всуе поминая ваше имя. Мне хотелось подождать там еще, но сосед уже начал посматривать в мою сторону настороженно, поэтому я вернулся на улицу. И снова принялся ждать, ждать, ждать. Правда, как раз ждать я умею лучше всего. Через пару минут они выскочили из дома и разъехались на двух разных машинах. Вы могли бы решить, будто они порвали друг с дружкой, и промахнулись бы. Они уже давно, знаете ли, превратились в сообщников. Да поглядите на себя, прислушайтесь к вене или к артерии, и вы обнаружите, что и вашу кровь перекачивает это холодное хромированное сердце.

Гривен вдруг побледнел, и я уже решил, что ему конец. Но, должно быть, он оказался прав, должно быть, я и сам по собственной воле начал циркулировать в той же замкнутой системе кровообращения. В любом случае, мне только показалось, будто я его теряю, а он, достав из кармана пальто какую-то таблетку и проглотив ее, вновь вернулся к жизни.

— Не хотите ли попробовать, Алан? Ах да, я забыл. Честно говоря, я, должно быть, кажусь вам просто чудовищем! Что, интересно, рассказал вам Тед? А впрочем, не важно, я не желаю этого знать. Это всего лишь триптофан на листьях ромашки. Да ладно, как вам будет угодно. Тед милый парень. Но ему не следовало влюбляться. По крайней мере, в нее. Мне так хотелось рассказать ему все, когда мы с ним сидели в кафе. В «Узилище Цицерона». — Он подчеркнуто раскатил голосом каждый слог. — Похоже на «Римское кафе», только чашки там погрязнее. Разумеется, в ходе нашей беседы мне пришлось затаиться и предоставить инициативу Гарри. Так оно проще всего. Он всегда вызывает у людей доверие. И здорово разбирается в сердечных делах.

«Ах, молодые люди вносят такой трагизм в самую пустячную ссору! Приберегите ваш гнев для другого раза. Он вам еще может понадобиться. А где вы познакомились с этой девицей?» Но мне кажется, даже Гарри не догадывался о том, что Тед сумеет ответить на все его вопросы и пролить свет на происходящее. «В университете Брайхема Янга, — сказал он. — На семинаре у профессора Роше».

Гривен тускло усмехнулся.

— Случалось ли вам, Алан, когда-нибудь подниматься на вершину горы и наблюдать, с какой ясностью открывается оттуда мир во все стороны на многие мили? Я мысленно вернулся к злополучной вечеринке, припомнил каждое имя из списка приглашенных Люсиндой. Но Гарри был настроен весьма скептически. «Возможно, молодой человек, я слышал имя профессора Роше. Как его имя? Якоб? Ну что ж, прекрасно. Да, у него просто изумительная репутация. Нет, я только краем уха наслышан о его делах, но разве, в конце концов, нас всех не интересует древнейшая история?»