Седьмой лимузин
Шрифт:
Два пятьдесят восемь. Он подозвал официанта, изобразив рукой в воздухе какие-то каракули. Но тот нас заметил: все, что угодно, лишь бы ускорить наш уход. Гривен полез в карман, но не в тот.
После того, как официант подхватил несколько купюр, его взгляд упал на меня — и замер. Нет, мон ами, ужас, написанный у меня на лице, никак не связан с суммой счета. Ради бога, дружок, сделай что-нибудь, потому что мой компаньон, пусть он и выглядит так невинно… не спускает с нас обоих глаз, он весь внимание, момент просигналить тебе уже упущен. Конечно, вперившись взглядом в удаляющегося от нас официанта, я продолжал в каком-то смысле надеяться на
— Вуаля, мсье! — Не успела застыть дверь-вертушка, как он уже вернулся со сдачей. — Если вам, господа, надо… пройти в одно место…
Он махнул рукой в определенном направлении. Женский туалет был уже закрыт, у двери хлопотала, мурлыкая себе под нос, как Эдит Пиаф, уборщица.
— Карл… — Я предпринял попытку оторвать его от Гарри. — Мне действительно нужно…
Три часа. Покачав головой, он поднял ту руку, которую не держал в кармане.
— Помогите мне, Алан. — И когда я, привстав, отодвинул его кресло, я почувствовал толчок металлическим предметом под ребра. — Прошу прощенья, — сказал он мягко, но без каких бы то ни было колебаний. — Возьмите меня за руку. Вот так. Я напившийся старый дурак и вам нужно вывести меня отсюда, провести по холлу и довести до входа. Не слишком спешите. Если вам предложат вызвать для меня такси, откажитесь. Мы двое старых друзей, мы выпили лишнего, и теперь нам рекомендуется подышать свежим воздухом.
Официант улыбнулся, сдерживая зевок, когда мы вдвоем, практически обнявшись, проследовали мимо него, как двое самых упорных участников танцевального марафона.
— Спокойной ночи, мсье, смотрите, только поосторожней… — Какой негодяй! разве ему не ясно, что происходит?
А Гривена меж тем вело из стороны в сторону; учитывая немногочисленность публики, он явно переигрывал.
— Какая жалость, Алан! Время летит так быстро. В следующей жизни, хочется верить, все наши тайны окажутся отправлены на покой вместе с уже не нужными там часами. И когда-нибудь мы с вами потолкуем об этом ранчо поподробней. Правда же, это звучит идиллически?
И все это произносилось, пока его пальцы, впившись в мое плечо, притягивали меня плотнее к нему.
— Не надо бояться, — прошептал он. — Вас ждет сияние света, в котором скрываются все разгадки. И уже совсем скоро я к вам присоединюсь. Мы все к вам присоединимся, все, кто окажется этого достоин. И я поведаю вам о том, что мне удастся найти. Кит-Карсон. — Он ухмыльнулся, произнеся это название, ухмыльнулся, как мальчишка. — Передайте Элио, чтобы он не тревожился насчет королевского лимузина. И насчет Люсинды. Я долгие годы готовился к этому, готовился в нужный час поступить, как нужно. Я уверен, что он будет мной гордиться.
Чего я никак не мог бы сказать о самом себе. Да, Элио, если ты и впрямь наблюдаешь за нами с высоты, то вот он я, Алан-Львиное-Сердце, и меня гонят на убой, и я так же беспомощен, как эти несчастные люди из кинофильмов про Освенцим. И как храбро я держусь, уже представляя себе, как цепочка моих шагов тянется по холлу, потом — по улице и куда-нибудь в неприметную аллею. Но погоди-ка — какая гениальная мысль только что пришла мне в голову! Способ свернуть с этой тропы и продлить тем самым свою жизнь — пусть хотя бы на минуту-другую…
— Карл. — Я указал на дверь, ведущую в мужской туалет. — Мне и правда нужно.
— Вы должны быть сейчас выше этого.
Разумеется, и он разглядел сцену, не предусмотренную в сценарии.
— Как, по-вашему, они поведут себя, если я обмочусь прямо вам на брюки?
Так что мы сменили курс. Гривен выглядел очень расстроенным.
— Только, пожалуйста, не вздумайте вступать со мной в схватку. Все бремя возложено на меня. Я рассчитываю на ваше содействие…
Не слушай его, иди прямо к двум дверям, которые с каждым шагом становятся все ближе и ближе. За одной из них по-прежнему распевает свою песенку уборщица. Теперь, впрочем, уже другую. Разумеется, она высунется наружу, инстинктивно почувствовав мое приближение, замахнется на меня разок-другой шваброй. Будем надеяться, что именно так все и произойдет. Я не столько услышал шаги из холла, сколько уловил легкое колебание пола, краем глаза, не осмеливаясь поглядеть в ту сторону, ощутил какое-то шевеление. Только, прошу тебя, не отвлекайся. До меня уже доносился запах мочи, я уже представлял себе непристойные картинки, которыми непременно исписана стена во французской уборной…
— Алан, с вами все в порядке?
Мелинда Чосер в дверях «Ле Рези», волосы убраны под косынку, тело не столько одето, сколько закутано во что-то прозрачное. Все мы на мгновенье замерли. Она поглядела на меня, потом на Гривена. Алан, мне сказали, что вы тут веселитесь, но я все равно забеспокоилась, я всегда чувствую, когда происходит что-то неладное.
И это сообщение во всей своей безмолвности не осталось не-расслышано Карлом, который оробел и напрягся, тогда как Гарри широко, благожелательно улыбнулся и уже открыл рот, собираясь заговорить. Мы все собирались заговорить разом (и одному Богу ведомо, что бы мы сказали), но тут несостоявшаяся певица, закончив уборку, выскочила из женского туалета, ничего не замечая вокруг, и опрокинула полное ведро мне на колени. На чудовищный шум примчался метрдотель, уборщица принялась повторять «простите, мсье, простите» без особой, впрочем, убежденности, ибо в конце концов мне не стоило торчать здесь в такой поздний час. А я, согнувшись пополам, наконец-то дал волю своим нервам.
Но пока я падал, Гривен и не вздумал отпустить меня, напротив, он вцепился в меня с силой, удивительной в старом пьянчужке, ему во что бы то ни стало хотелось сохранить статус-кво. Но пропасть между нами становилась все шире, причем с такой стремительностью, что он не успел прикрыть карман пиджака, и маленький пистолет показался стволом наружу из его костистого кулака. И все увидели это, даже официант, и по мере прояснения ситуации на Гривена со всех сторон обрушились пронзительные взгляды.
Не гангстерские фильмы, а выпуски новостей по телевизору заранее готовят человека к тому, чтобы сказать: да, мне в глаза смотрит ствол заряженного пистолета, я повинуюсь его владельцу. К тому, чтобы застыть на месте и начать молиться, чтобы воздушное пространство, окружающее тебя, внезапно превратилось в пуленепробиваемое. Такова чисто человеческая реакция — и даже Карл на доли секунды поддался общему настроению. Но в герметическом пространстве была оставлена дыра — и не известно, как надолго, — а когда я поднял на него взгляд с полу, маленький крупнокалиберный пистолет, уже ни от кого не таясь, целился мне в голову.