Седьмой свиток
Шрифт:
— Отчасти да. В ущелье орудует шуфта — бандиты и опальные военачальники. Но по большей части грузовики принадлежат горнодобывающей промышленности. Какая-то большая компания получила концессию на ведение разработок в Годжаме, и с тех пор они все здесь иссверлили.
— Мы не видели никаких следов гражданского транспорта, — заметила Ройан. — Даже автобусов.
— В нашей долгой и печальной истории только что завершился страшный период, — объяснила Тессэ. — У нас экономика аграрного типа. Когда-то Эфиопию называли закромами Африки, но с тех пор как к власти пришел Менгисту, он довел нас до крайней нищеты. Он использовал голод как оружие. Мы до сих пор страшно страдаем. Очень немногие могут позволить себе такую роскошь, как собственная машина. Большинство по-прежнему беспокоится о хлебе насущном для своих детей.
— Тессэ окончила факультет экономики в Аддис-Абебе, — фыркнул Борис. — Она очень умная. Знает про все на свете. Спросите ее, и она даст ответ. История, религия, экономика — на выбор.
Ближе к полудню дождь закончился и сквозь пелену облаков робко выглянуло солнце. Борис остановил «тойоту» посреди пустынной равнины.
— Технический привал, — объявил он. — Время сделать пи-пи.
Обе женщины вышли из машины и скрылись за большими камнями. Вернулись они в совершенно другой одежде. На обеих были шаммы и принятые в этой местности штаны.
— Тессэ подарила мне национальный костюм, — сообщила Ройан, красуясь перед Николасом.
— Хорошо смотрится, — одобрил он. — Да и в штанах куда удобнее.
Солнце уже садилось, когда дорога спустилась в очередную долину, по которой бежала река с крутыми, обрывистыми берегами. Над рекой высилась округлая белостенная коптская церковь с деревянным крестом на крытой тростником крыше. Вокруг раскинулась деревенька.
— Дэбрэ-Мариам, — объявил Борис с удовлетворением. — Гора Девы Марии. Река называется Дандера. Я выслал вперед своих людей на большом грузовике. Они уже поставили для нас лагерь. Сегодня переночуем здесь, а завтра двинемся вниз по течению, пока не доберемся до края ущелья.
Лагерь был разбит в эвкалиптовой роще за деревней.
— Вторая палатка — ваша, — сообщил Борис.
— Она подойдет для Ройан, — согласился Николас. — Но нужна еще одна. Для меня.
— Дик-дик и отдельные палатки? — Борис посмотрел на него светлыми глазами. — Отважный человек. Поразительно.
Он приказал своим людям поставить палатку для Николаса совсем рядом, так что их стены почти соприкасались.
— Как знать, может, ночью наберешься мужества, — ухмыльнулся русский. — Чтобы не слишком далеко было идти в случае чего.
Для них соорудили душ из бочки, подвешенной на нижние ветви дерева, и окружили его ширмой. Ройан отправилась туда первая и вышла освежившаяся и довольная, обернув мокрые волосы полотенцем.
— Твой черед, Ники! — сказала она, проходя мимо его палатки. — Вода восхитительно горячая.
Когда Николас закончил мыться и бриться, уже стемнело. Он отправился в палатку-столовую, где вокруг огня собрались остальные. Обе женщины сидели в сторонке, тихо беседуя, а Борис откинулся на спинку стула со стаканом в руке, положив ноги на низенький стол.
Когда Николас вошел в круг света, русский кивком указал на бутылку водки.
— Налейте себе. Лед в ведре.
— Лучше я выпью пива, — отозвался англичанин. — Долгая езда вызывает жажду.
Борис пожал плечами и велел принести коричневую бутылку из походного холодильника.
— Хочу открыть вам секрет, — ухмыльнулся он, наливая себе еще стакан водки. — В наши дни не существует полосатого дик-дика, даже если когда-то он и был. Вы теряете время и деньги.
— Отлично, — спокойно согласился Николас. — Это мое время и мои деньги.
— Из того, что какой-то старый дед в допотопные времена подстрелил такого зверя, не следует, что нам удастся отыскать его сейчас. Можно отправиться на чайные плантации за слоном. Не более десяти дней назад я видел здоровых самцов. Бивни у них весили не меньше сотни фунтов каждый.
Пока они спорили, бутылка Бориса мелела, как Нил в засуху. Когда Тессэ объявила, что еда готова, русский прихватил водку с собой, а по пути к столу пару раз споткнулся.
За весь ужин он поучаствовал в беседе только раз, рявкнув на жену:
— Барашек плохо прожарен. Почему ты не следишь, чтобы повар готовил как следует? Проклятые обезьяны, надо за каждым шагом наблюдать!
— Ваше мясо тоже плохо прожарили, алто Николас? — спросила Тессэ, не глядя на мужа. — Могу приказать подержать его на огне подольше.
— Все прекрасно, — заверил англичанин. — Я люблю бифштекс чуть-чуть с кровью.
К концу обеда бутылка Бориса опустела, а лицо покраснело и опухло. Он без лишних слов поднялся из-за стола и исчез в темноте, то и дело покачиваясь и едва не падая.
— Прошу прощения, — тихо проговорила Тессэ. — Он такой только по вечерам. А днем все в порядке. Это русская традиция — пить водку.
Она улыбнулась, но в глазах светилась печаль.
— Сегодня чудесный вечер, и еще рано ложиться спать. Не хотите пройтись до церкви? Она очень древняя и знаменитая. Я прикажу одному из слуг взять фонарь, и вы посмотрите на фрески.
Слуга шел впереди, освещая путь, а старый священник ждал их на крыльце. Он был худ, а кожа такая темная, что только зубы блестели во мраке. В руках священник держал массивный серебряный коптский крест, украшенный сердоликом и другими полудрагоценными камнями.
Ройан и Тессэ немедленно опустились на колени, ожидая благословения. Священник легонько коснулся их щек крестом, пробормотал старинную формулу на амхарском, а потом провел внутрь церкви.
Стены покрывали удивительные яркие картины, сверкающие в свете фонаря как драгоценные камни. В стиле угадывалось сильное византийское влияние — у святых были большие, слегка раскосые глаза, а вокруг голов огромные золотые нимбы. Возле алтаря, закрытого блестящим покровом и украшенного медью, Святая Дева баюкала младенца, а трое волхвов и легионы ангелов склоняли колена в почтении. Николас вытащил из кармана фотоаппарат «Полароид» и прикрепил к нему вспышку. Пока Тессэ и Ройан бок о бок стояли на коленях возле алтаря, он прошелся по церкви, фотографируя фрески.