Седьмой уровень
Шрифт:
— Вы спросили, как зовут подругу?
— Спросила. Дочь сказала — зачем тебе, все равно ты ее не знаешь.
— Ложь… — вырвалось у Эцуко.
Ёсико огрызнулась:
— С чего это Мисао будет мне лгать? Вы плохо ее знаете, она на такое не способна.
— Но я отчетливо слышала ее голос!
— Вот поэтому я и говорю — хулиганский розыгрыш. А вы купились, вообразили, что звонит Мисао. Я — ее мать, уж я-то знаю ее голос! Все, рассуждать больше не о чем!
И тотчас затараторила,
— Между прочим, я побеседовала и с матерью подруги. Она взяла трубку, мы очень мило поговорили. Приличная женщина. Очень приятная, не то что некоторые. Рада, что Мисао поживет у них. Я, говорит, за ней присмотрю, вы не беспокойтесь. Она не знала, что Мисао без спросу ушла из дома, и очень извинялась, что так поздно мне сообщили. Сказала, что девочки работают в ресторане на Басямити. Ресторан первоклассный, и наши дочери не разлей вода, прямо-таки как две сестренки. Мисао очень довольна.
Как-то все это сомнительно…
Нет, нет. Немыслимо! Заграничная поездка? Работа в ресторане? Сестренки? Будь у Мисао такие планы, она бы не стала скрывать от нее.
— Госпожа Каибара…
— Хватит, оставьте меня в покое! — закричала Ёсико.
Соседка, подметавшая перед своим домом, зыркнула в их сторону, точно ее ущипнули. Вылупила глаза.
Эцуко, заставив себя успокоиться, сбавила тон:
— Я уверена, что слышала по телефону голос Мисао.
Ёсико поджала губы и промолчала.
— Мисао позвонила вам около десяти?
— Сколько раз можно повторять! Вы что, глухая?
— Около десяти, да?
Ёсико фыркнула:
— Ну да.
Звонок к Эцуко был около полуночи. Невозможно представить, чтобы за какие-то два часа положение Мисао так круто изменилось.
«Госпожа Сингёдзи — спа…»
Безжизненный, опустошенный голос. Точно доносящийся из бездонного колодца.
— Госпожа Каибара…
Эцуко, вскинув голову, пристально посмотрела на Ёсико. И тотчас поняла, что говорить с ней уже бесполезно.
— Где ваш муж?
Ёсико нахмурилась:
— К чему вам?
— Ваш муж знает, что Мисао ушла из дома?
Щеки Ёсико побагровели от гнева, лицо передернуло. Выдержав паузу, она ответила ледяным тоном:
— Если вас так интересует, мой муж сейчас в заграничной командировке и вернется не скоро. Он очень занятой человек.
Эцуко почувствовала себя беспомощной. Потерпев поражение с матерю, она еще питала надежды на беседу с отцом…
— С ним можно как-то связаться?
— Уж не думаете ли вы, что я сообщу вам номер его телефона? — взвизгнула Ёсико. — Можете сколько влезет считать себя подругой Мисао, но это не дает вам право совать свой нос в мою жизнь! Пожалуйста, больше не надоедайте мне!
И в возбуждении, захлебываясь, выпалила:
— Слава
Дверь с шумом захлопнулась.
14
Делать нечего, оставалось не солоно хлебавши ехать на работу в «Неверленд». Она опоздала на пятнадцать минут.
Вошла. Услышала со всех сторон обычные приветствия. Не имея сил ответить, села за свой стол.
— Что случилось? — Иссики поднялся и подошел к ней. Эцуко никогда не опаздывала, к тому же он наверняка по лицу заметил, что она не в себе.
— Мне надо с вами посоветоваться, — сказала Эцуко.
— Хорошо, давайте пройдем в комнату совещаний.
Иссики первым вышел в коридор. Эцуко, сделав над собой усилие, встала, извинилась перед коллегами за опоздание и за то, что должна временно отлучиться, и последовала за начальником.
— Вы плохо выглядите. Что-нибудь случилось с отцом или с дочерью? — спросил Иссики.
Эцуко отрицательно покачала головой.
— Значит, проблемы с работой?
Одна молодая сотрудница прозвала Иссики «ходячей вежливостью». Со своими подчиненными он разговаривал с той же неизменной учтивостью, что и с клиентами страховой компании. После грубых тирад Ёсико его любезные манеры были как бальзам на раны.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Эцуко рассказала. Иссики выслушал, время от времени вставляя вопрос.
— Ну и ну, вот так история! — воскликнул он, когда она закончила, но ничто на его добродушном лице не выдало волнения.
— Вы тоже думаете, что я зря паникую? — спросила Эцуко.
Иссики опустил голову и, немного подумав, сказал:
— Нет, я так не думаю. Вы правы, в разговоре мы всегда улавливаем то, что наш собеседник не хочет или не может сказать. Речь значит больше, чем составляющие ее слова. Есть общее настроение. Малейшие оттенки интонации меняют смысл сказанного. Если вы расслышали: «Спасите!», значит так оно и есть.
Рассудительный тон Иссики подействовал на Эцуко благотворно. Спало внутреннее напряжение. Вернулось понимание того, что необходимо сохранять спокойствие и выдержку.
— Что вы теперь намерены предпринять?
— В каком смысле?
— Сразу уточню, меня интересует, что вы будете делать в качестве сотрудницы «Неверленда», а не как частное лицо.
Эцуко удивленно посмотрела на Иссики.
— То есть, вы хотите сказать, что отныне это дело не имеет никакого отношения к «Неверленду»?