Седовцы
Шрифт:
* * *
П. Г. ГОЛОВИН,
Герой Советского Союза
С ДРАГОЦЕННЫМ ГРУЗОМ
26 февраля 1938 года с Московского центрального аэродрома вылетели три четырехмоторных самолета под управлением командира отряда Героя Советского Союза А. Алексеева, полярного летчика, участника полета на Северный полюс Г. Орлова и П. Головина.
Далекий путь предстоял нам: из красной столицы к бухте Тикси, а оттуда - к дрейфующему каравану ледоколов "Садко", "Седов" и "Малыгин", с которых предстояло вывезти на материк сто восемьдесят четыре человека.
3 апреля, воспользовавшись благоприятной погодой, наши самолеты стартовали из бухты Тикси к дрейфующим кораблям, и в тот же день мы вывезли на материк двадцать два человека.
Плохая погода в течение полумесяца не давала нам возможности снова вылететь к судам. За это время, по инициативе командира отряда товарища Алексеева, основная база была перенесена из бухты Тикси на остров Котельный (Ново-Сибирские острова), ближе к дрейфующим кораблям.
Условлепо было, что мы с Алексеевым займемся переброской людей с зазимовавших судов на полярную станцию острова Котельный, Орлов же будет перевозить их на материк, доставляя оттуда бензин.
18 апреля два наших самолета доставили на остров Котельный восемьдесят три зимовщика. Мы разместились в домике полярной станции острова. Рядом была лагуна. От моря нас отделяла длинная каменистая коса, на которой помещался аэродром. 540 километров было от нас до дрейфующих ледоколов, 600 километров-к югу, до бухты Тикси.
Несколько раз Алексеев заставлял борт-механиков нагревать масло и подготовлять моторы самолетов. Но ему приходилось отменять свое шспоряжение: сплошная облачность и туманы мешали выполнить последнюю операцию.
26 апреля мы заметили, что погода улучшается. Туман поднялся, образовав слоистую облачность на высоте около 300 метров. Радиограмма с дрейфующих кораблей сообщала, что у них также улучшилась видимость и что на горизонте появилась светлая полоска чистого неба.
Надо было использовать случай. Решили лететь.
В шесть часов утра на обоих самолетах уже вертелись винты. Быстро убрали мы палатки, свернули спальные мешки и взяли все, что было необходимо на дорогу. Весь экипаж был на своих местах. С большим трудом раскачивали зимовщики полярной станции огромные хвосты наших самолетов. Подняв ураган снежной ныли, самолет Алексеева сдвинулся с места, легко заскользил по гладкому аэродрому и пошел на взлет. Вслед за Алексеевым стартовал и я.
Наши самолеты были оборудованы радиокомпасами. Через час после вылета мы услышали радиопеленги с дрейфующих кораблей. Но стрелки индикаторов еще слабо реагировали на сигналы маломощных судовых станций.
Вскоре появились густые облажа, заставившие нас увеличить высоту полета до 2000-2500 метров.
Вместе с штурманом Л. В. Петровым кручу настройку радиокомпаса. Сигналы становятся все слышнее и слышнее; стрелка индикатора начинает уверенно показывать нужное направление. И как-то неожиданно облачность оборвалась. Сквозь стеклянный пол штурманской рубкн товарищ Петров увидел три казавшихся крошечными судна, вмерзших во льды моря Лаптевых. Ура! Мы летам над караданом.
Первым на узкий, шириной всего в сто метров, но длинный и ровный аэродром приземлился самолет Алексеева.
Сверху вижу-на аэродроме образцовый порядок: границы окружены флажками, у каждого флажка для лучшей ориентировки стоит человек.
Мягко касаясь ледяного поля пятками лыж, бежит мой самолет. Алексеев машет руками, указывает место для стоянки. Моторы выключены. О трудом, в толстом меховом комбинезоне, выбираюсь из кабины. Кругом-радостные лица. Нам пожимают руки, нас целуют совсем незнакомые люди, что-то в восторге кричат.
Мы доставили зимовщикам противоцинготные средства, продовольствие, керосин, бензин. Разгружая самолеты, мы одновременно производили посадку на машины. Большую часть наших пассажиров мы разместили в крыльях, грузовых отсеках, центропланах самолетов, а двоих усадили в штурманские рубки.
Не хотелось улетать, не хотелось покидать тридцать три человека, остававшихся на кораблях. Но лететь было необходимо. Торопили сроки и часто меняющаяся в Арктике погода.
Наступили минуты расставания. Тридцать три человека протягивают нам руки и заверяют в том, что они с честью пронесут красное знамя своей великой родины во льдах Полярного бассейна.
Через час мы уже находились выше облаков, держа курс на остров Котельный. Дул сильный встречный ветер.
Через три часа непрерывного полета наши радиокомпасы стали слабо принимать сигналы 80-ваттной станции острова Котельный. И как-то неожиданно испортилась погода.
Нависшая сплошная мгла уменьшила видимость до 500 метров.
В тяжелых облаках мы потеряли друг друга. С высоты 50 метров был виден лед; справа мелькнула темная коса, и вдруг в тумане стала быстро надвигаться гора высотой около 100 метров. К нашему счастью, на горе были черные пятна, по которым и удалось ее обнаружить. Машина взмыла вверх, и мы избежали верной гибели.
У меня не было уверенности в том, что обнаруженная коса - аэродром станции Котельного. Искать же его в таких тяжелых условиях было немыслимо. Пришлось повторить заход, но на меньшей высоте. Увидав плоскую косу, я убавил газ и благополучно приземлился на неизвестной лагуне. Вскоре обнаружились следы лыж другого самолета.
Подрулив по следу, мы нашли самолет Алексеева.
Опальных мешков и палаток на семьдесят девять пассажиров и для экипажей двух самолетов нехватало. К счастью, на косе валялся плавник. Загорелись костры. Несмотря на далеко не блестящее положение, все были хорошо настроены: ноги стояли на твердой земле.
Через час связь была восстановлена, и, получив радиопеленги, мы определили, что находимся в 13 милях к северо-востоку от полярной станции.
Через три часа прибыла собачья упряжка с каюром Николаем Гороховым. У самолетов осталось по десять человек, остальные пешком пошли на зимовку.
Наш лагерь почти опустел. Я спал в такой же палатке, в какой год назад жила наша экспедиция на Северном полюсе. Меня разбудил голос старшего механика В. О. Чечина:
– Егорыч, вставай! Погода улучшилась. Туман разрывает сильным ветром. Мы уже греем моторы.