Сегодня, мама!
Шрифт:
– Соседи по палате в психушке поверят! – разозлился я.
Стас замолчал. Но ненадолго.
– Да, ты прав, – кивнул он обреченно.
И тут в комнату ворвался папа. Сев на стул, он обалдело посмотрел на нас.
– Звонили из музея, – сказал он. – Сторож. Он услышал шум в запаснике. Спустился туда, а глыбы нет. А на ее месте лежит серебряный сфинкс. Выходит, все, что вы тут несли, – не бред? Выходит, ваша одежда состарилась? Точно? – Он переводил испытующий взгляд с меня на Стаса. Как же
– Ну, чего молчите?
– Костя, – посмотрел на меня Стас, крыша у которого продолжала активно ехать. – Костя, ау нипа, ламабай ля-ля? [30]
– Молчи, если хочешь, – огрызнулся я по-русски. И принялся заново все рассказывать папе. Только подробнее и понятнее.
Глава восьмая,
в которой папа бросает бумеранги, а невеста сводит счеты с женихом
Когда я закончил, папа долго сидел, обхватив голову руками. Потом сказал:
30
Костя, а если он уже заранее поверил, все равно врать будем? (возм., всеземной-венерианский)
– Хорошо, что о вас заботились, чтобы беды не вышло. Хорошо.
Стас осторожно спросил:
– Так ты нам веришь, пап?
– Верю, – торжественно сказал папа. – Но больше никто не поверит. Даже мама. Доказательств-то нет, машина времени улетела…
– А Шидла?
– Что?
– Ну, сфинкс наш. Он ведь живой… ну, не совсем живой, но и не совсем мертвый. Он в музее лежит.
Папа подскочил и испустил сдавленный вопль. Потом ловко метнул в Стаса его одежду, а в меня – мою.
– Бежим в музей, чтобы быстрее сфинкса увидеть, чтобы первооткрывателями стать. В окно лезем, чтобы мама не услышала, чтобы объяснять не пришлось… – Папа набрал полную грудь воздуха и торжественно закончил: – Чтобы не задерживаться!
В таком состоянии папа для споров не приспособлен. Мы со Стасом быстро надели свои обноски и вслед за ним выпрыгнули в окно. Папа стоял на тротуаре, приплясывая от нетерпения. На нем были лишь штаны от трико, пузырящиеся на коленях, и тапочки на босу ногу. Но это его не смущало.
– Бежим, – велел папа, и мы побежали. Нами овладел азарт: здорово все-таки будет вновь увидеть Шидлу, пусть и в засушенном состоянии.
– А ключ от музея у нас, – похвастался я. – Вот. Можно сторожа не беспокоить, через служебный ход пройти.
– Знаю, что у вас, – на бегу ответил папа. – Как бы вы иначе в музей попали. Думаете, папа у вас совсем дурак?
Папа по-детски подпрыгнул на бегу и торжествующе закончил:
– Нетушки! Не совсем!
Дальше мы бежали молча. Войдя в музей, папа сразу защелкал выключателем, но свет не горел.
– Наверное, из-за старта машины времени все пробки перегорели, – предположил Стас.
– Возможно-возможно, – рассеянно сказал папа. Он двинулся в темноту, а мы пошли следом, ориентируясь по его шагам. Но папа пошел не в египетский зал, а в зал девятнадцатого века. Там он снял с экспозиции керосиновую лампу, быстрым шагом направился в свой зал доисторического периода и вытащил из шкафа графин с маслянистой жидкостью. Мы знали, что на графине написано: «Нефть».
– Нефть, нефть… – раздраженно сказал папа. – Где я им нефть найду? У нас не Баку и не Уренгой. Керосин тут… Но это даже хорошо.
Быстро заправив лампу, папа с поразительной ловкостью высек искру кремнем и куском железного колчедана, лежавшими под табличкой: «Огонь – друг первобытного человека».
Когда стало светло, мы с облегчением вздохнули. Все-таки в темноте как-то неуютно. Тем более что у меня вдруг возникло гнетущее предчувствие. Что-то мы забыли. Что?
– Костя, а чего мы забыли? – вдруг спросил Стас. Я даже не удивился и просто пожал плечами.
Вслед за папой мы спустились в запасник. И сразу же увидели среди каменных обломков бедного сфинкса, валявшегося лапами кверху.
Поставив керосиновую лампу на пол, папа присел возле Шидлы. Бережно перевернул его в нормальное положение, отряхнул пыль и каменное крошево.
– Видели бы сфинксы, как бережно люди к ним относятся! – с гордостью сказал мне Стас. Я кивнул.
– Наконец-то, – прошептал папа. – Так вот ты какой, инопланетянин!
– Это не ино… – пискнул было Стас. И замолчал. Действительно, Шидла ведь был не только пришельцем из будущего, но и инопланетянином! Сбылась папина мечта!
Минуту мы стояли в тишине, пока папа ощупывал, обнюхивал и осматривал Шидлу. Потом он повернулся к нам и виновато спросил:
– Исследовать вы его не дадите, да?
– Не дадим! – хором ответили мы. Потом я пояснил:
– Он ведь живой! Он в будущем оживет!
А Стас укоризненно добавил:
– Шидла нам жизнь спас, папа! И домой помог вернуться!
Тяжело вздохнув, папа поднялся, окинул взглядом зал. От керосинки по стенам бегали причудливые тени.
– Полиглоты, зачем оружие-то со стен сняли? – укоризненно спросил папа. – Только не говорите, что это не вы – не поверю!
Действительно, на стене больше не было древнеегипетских дротиков. И бронзовый меч, лежавший в застекленной витрине, исчез…
– Папа, ты, конечно, не верь, но это не мы, – сказал Стас.
– Да?
– Да.
Мы со Стасом посмотрели друг на друга. И вдруг мгновенно поняли.
Фараон!
На его руках были браслеты-оживители! А папа щелкал дистанционным пультом. Значит…
Мы повернулись к саркофагу. Неменхотепа там не было.
– Выходит, нам тогда не показалось! – непонятно чему обрадовался я.
– Папа, только не пугайся, – деревянным голосом сказал Стас. – По музею бродит ожившая мумия.