Сегун. Книга 1
Шрифт:
– А каково твое мнение, Кири-сан? – спросил Торанага, шокированный, как и остальные. Только мальчик остался равнодушным и играл своим веером.
– Он считает, что говорит правду, – изрекла Кири. – Да, думаю, это так. Но как проверить его слова – или хотя бы часть?
– Как проверить это, Марико-сан? – спросил Торанага, более всего пораженный реакцией Марико, но довольный тем, что согласился использовать ее как переводчицу.
– Я бы спросила отца Цукку-сан, – промолвила она. – Потом послала бы какого-нибудь доверенного вассала в те страны, чтобы проверить все это. Может быть, с Андзин-сан.
Кири ввернула:
– Если священник не подтвердит заявления чужеземца, это не обязательно будет означать, что Андзин-сан лжет, не так ли? – Кири была рада, что предложила взять Марико в переводчицы, когда Торанага искал замену Цукку-сан. Она знала, что Марико вполне надежна и, после того как поклялась своим чужеземным Богом, будет молчать, сколько бы ни допытывался ее христианский священник. «Чем меньше знают эти дьяволы, тем лучше, – думала Кири. – А как много известно чужестранцу!»
Кири тоже заметила, что мальчик зевает, и порадовалась этому. «Чем меньше поймет ребенок, тем лучше», – сказала она себе. Потом спросила:
– А почему бы не послать за главой христианских священников и не порасспросить его? Посмотрим, что он скажет. Их лица открыты, они почти не умеют хитрить.
Торанага кивнул, его глаза остановились на Марико.
– Из того, что вам известно о южных варварах, Марико-сан, следует ли, что приказы Папы будут выполняться? Что скажете?
– Без сомнения.
– Его приказы исполняются, как если бы это был голос Бога?
– Да.
– Даже здесь, нашими христианами?
– Думаю, да.
– И даже вами?
– Да, господин. Если я получу прямой приказ от Его Святейшества, да. Ради спасения моей души. – Ее взгляд был тверд. – Но до того я буду повиноваться только моему законному господину, главе нашего рода или моему мужу. Я – японка, христианка, да, но прежде всего самурай.
– Я думаю, тогда было бы хорошо, чтобы Его Святейшество держался подальше от наших берегов. – Торанага на мгновение задумался, решая, что делать с чужеземцем, Андзин-сан. – Скажи ему… – он недоговорил. Все глаза устремились на тропинку и приближающуюся по ней пожилую женщину. Она была в накидке с капюшоном, какие носят буддийские монахини. Четверо серых сопровождали ее. Они остановились, и женщина подошла уже одна.
Глава семнадцатая
Все низко поклонились. Торанага заметил, что чужеземец, подражая им, не встал, не посмотрел на нежданную гостью, как сделали бы все чужеземцы, за исключением Цукку-сан, как это принято у них. «Он быстро обучается», – подумал Торанага, все еще ошеломленный тем, что услышал. Десять тысяч вопросов роились в голове, но, следуя своим правилам, он временно отключился, чтобы сосредоточиться на непосредственной опасности.
Кири поторопилась отдать старой женщине свою подушку и помогла ей сесть, потом встала рядом на колени, готовая услужить.
– Спасибо, Кирицубо-сан, – поблагодарила старуха, отвечая на поклон. Она звалась Ёдоко и была вдовой тайко, после его смерти ставшей буддийской монахиней. – Извините, что я пришла без приглашения и помешала вам, господин Торанага.
– Вы никогда не бываете незваной или нежеланной, Ёдоко-сама.
– Спасибо, спасибо. – Она взглянула на Блэкторна и прищурилась, чтобы лучше разглядеть. – Но я думаю, что все-таки помешала. Не могу разобрать, кто это? Он чужеземец? Мои глаза становятся все хуже и хуже. Это не Цукку-сан, да?
– Нет. Это новый чужеземец, – подсказал Торанага.
– Ах так! – Ёдоко посмотрела с более близкого расстояния. – Пожалуйста, объясните ему, что я плохо вижу, отсюда и эта моя невежливость.
Марико выполнила ее просьбу.
– Он говорит, что в его стране многие люди страдают близорукостью, Ёдоко-сама, но они носят очки. Он спросил, есть ли очки у нас. Я сказала, что да, некоторые из нас имеют очки – достали их у южных чужеземцев. Что вы носили очки, но теперь нет.
– Да. Я предпочитаю туман, который окружает меня. Да, мне не нравится многое из того, что я вижу теперь. – Ёдоко отвернулась и посмотрела на мальчика, сделав вид, будто только что увидела его. – О! Сын мой! Так вот ты где. Я тебя ищу. Как хорошо, что я встретила кампаку! – Она почтительно поклонилась.
– Спасибо, первая мама. – Яэмон просиял и поклонился в ответ. – О, если бы вы послушали этого варвара! Он нарисовал нам карту мира и рассказал смешные истории про людей, которые не моются! Никогда в жизни! И они живут в снежных домах и носят шкуры, как злые ками.
Старая госпожа фыркнула:
– Чем меньше их прибывает сюда, тем лучше, так мне думается, сын мой. Я никогда не понимала их, и они всегда отвратительно пахли. Я никогда не могла взять в толк, как господин тайко, твой отец, их терпит. Но он был мужчиной, и ты мужчина, а значит, наделен большим терпением, чем слабые женщины. У тебя хороший учитель, Яэмон-сама. – Взгляд ее старческих глаз перебежал на Торанагу. – Господин Торанага – самый терпеливый человек в стране.
– Терпение важно для мужчины и необходимо для вождя, – изрек Торанага. – И жажда знаний также хорошее качество, да, Яэмон-сама? А знания порой приходят из незнакомых мест.
– Да, дядя. О да, – подхватил Яэмон. – Он прав, не так ли, первая мама?
– Да-да, я согласна. Но я рада, что мне, женщине, не нужно беспокоиться о таких вещах, не правда ли? – Ёдоко обняла мальчика, который перебрался к ней поближе. – Да, сын мой. Почему я здесь? Я пришла за кампаку. Потому что поздно, кампаку пора есть и заняться письмом.
– Я не люблю писать, и я хотел поплавать!
Торанага произнес с напускной важностью:
– В твоем возрасте я тоже ненавидел письмо. Но потом, когда мне было уже двадцать лет, я должен был бросить воевать и вернуться в школу. И возненавидел его еще больше.
– Вернулись в школу, дядя? После того как ушли из нее? О, как ужасно!
– Вождь должен уметь хорошо писать, Яэмон-сама. Не только понятно, но и красиво, а кампаку – лучше кого бы то ни было. Как еще можно писать Его Императорскому Величеству или великим даймё? Вождь должен уметь делать много трудных вещей!