Сёгун

Клавелл Джеймс

– Вы можете спасти его корабль, господин?

– Я буду охранять его четырьмя тысячами самураев.

– Но если им это удастся… Анджин-сан никому не нужен без своего корабля. Я буду просить, чтобы ему сохранили жизнь.

– Вы не должны этого делать, Марико-сан. Заверяю вас, что мне он нужен, с кораблем или без корабля. Обещаю вам. В письме напишите ему: если корабль будет уничтожен, – пожалуйста, постройте новый.

– Что, господин?

– Вы говорили мне – он это умеет. Вы уверены? Если я дам ему плотников и кузнецов?

– О

да. О, как вы умны! Да, он много раз говорил, что учился строительству кораблей…

– Вы совершенно уверены, Марико-сан?

– Да, господин. Так вы думаете, что священники-христиане добьются своего, несмотря на четыре тысячи человек охраны?

– Да. Прошу прощения, но они ни за что не оставят корабль в покое или его – в живых, пока он может выйти в море. Это будет слишком большая угроза им. Этот корабль обречен – придется уступить его им. Но только вы и я знаем и должны учитывать: его единственная надежда – построить новое судно. Я единственный человек, который может помочь ему в этом. Решите для меня это дело с Осакой, и я прослежу, чтобы он построил свой корабль.

«Я сказал ей правду… – подумал Торанага теперь, в Иокогаме, на рассвете, среди запаха лошадей, навоза и пота… Он едва слушал теперь раненого самурая и Оми, – он тосковал о Марико. – Жизнь так печальна… Он устал от этих людей, от Осаки, от игр, которые приносят столько страданий живым… Но ставки в этих играх очень велики…»

– Благодарю вас, Косами. – Он дождался, когда самурай кончил свой рассказ. – Вы хорошо со всем справились. Пожалуйста, пойдемте со мной, вы оба.

Торанага подошел к своей кобыле и еще раз пнул ее коленом в живот. Она тихонько заржала, но подтянуть подпругу он уже не смог.

– Лошади еще ненадежнее, чем люди! – пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь, вскочил в седло и поскакал, сопровождаемый телохранителями, Оми и Косами.

На плато он остановился. Все приветствовали его: Бунтаро с соколом на руке, Ябу, Хиро-Мацу и Судару.

– Доброе утро! – бодро ответил он и сделал знак Оми, что хочет с ним поговорить.

Он уже знал, что все готово, Судару послал своих людей в горы, проверить, как ведут себя загонщики. И вот теперь он заявил Судару:

– Благодарю тебя, мой сын, но я решил поохотиться на побережье.

Судару отправил гонца верхом – снимать всех с гор и перебрасывать на побережье.

– Извините, отец, мне следовало бы об этом подумать и приготовиться. Прошу меня простить.

– Да, мой сын. Так что, Хиро-Мацу, как идет подготовка?

Старый генерал, с неизменным мечом в руках, был зол.

– Думаю, все это бесчестно и не нужно. Скоро мы забудем об этом. Мы плюнем на Ишидо и без такого предательства.

Ябу возразил:

– Прошу меня извинить, но без этих ружей и нашей стратегии, Хиро-Мацу-сан, мы проиграем. Это современная война, таким способом мы имеем шанс ее выиграть, – Он оглянулся на Торанагу, который еще не слезал с лошади. – Я слышал сегодня ночью, что умер

Джикья.

– Вы уверены? – Торанага притворился удивленным. Он получил эту секретную информацию в день отъезда из Мисимы.

– Да, господин. Кажется, он болел. Мой источник сообщает, что он умер два дня назад. – Ябу открыто торжествовал. – Его наследник – сын, Хикодзу.

– Этот щенок? – презрительно процедил Бунтаро.

– Да, я согласен, – он ничего собой не представляет, – Ябу казался на несколько дюймов выше, чем обычно. – Господин, не открывает ли нам это путь с юга? Почему не атаковать по Такайдской дороге? После того, как сдох этот старый лис, Изу теперь безопасна, а Суруга и Тотоми беспомощны, как выброшенный на берег рассохшийся бочонок.

Торанага спешился. Он, казалось, задумался.

– А ваше мнение? – спокойно спросил он Хиро-Мацу.

– Если мы захватим дорогу на всем протяжении до перевала Утсунойя, все мосты и быстро возьмем Тенриу – обеспечив коммуникации надежной защитой, – то проскользнем прямо в сердце Ишидо. Запереть в горах Затаки, усилить нападение по Токайдо и обрушиться на Осаку! Мы будем тогда хозяевами положения.

– Если армии Ишидо поведет наследник, нас разгромят, – Судару говорил уверенно и спокойно.

– Не согласен, – заявил Хиро-Мацу.

– Я тоже, прошу прощения, – поддержал его Ябу.

– Но я согласен! – возразил Торанага твердо. Он еще не говорил им о возможном договоре с Затаки, о том, что тот в нужный момент предаст Ишидо. «Зачем? – думал он, – Это еще не факт. Пока. Но как мне совместить две проблемы? Мое соглашение со сводным братом отдать ему в жены Ошибу, если он нас поддержит, – это как раз факт. А что если условие Ошибы будет – чтобы я сам женился на ней? Это тонкий вопрос, – сказал он себе. – Непохоже, чтобы Ошиба предала Ишидо. Но коли так – ответ прост: мой брат подчинится неизбежному».

Вдруг он заметил, все взоры устремлены на него.

– В чем дело?

Все молчали. Бунтаро спросил:

– Что произойдет, господин, если мы выступим против знамени наследника?

Никто из них никогда не задавал этого вопроса напрямую, при всех и так официально.

– Если это произойдет, я проиграл. – Торанага был серьезен и тверд. – Я совершу сеппуку, а те, кто чтят завещание Тайко и несомненное право Яэмона наследовать звание сегуна явятся к нему и почтительно попросят у него прощения. Кто не сделает это – будет опозорен.

Все внимательно слушали, все молча торжественно кивнули. Торанага опять стал легок и добродушен:

– Однако, мы пока не на поле битвы, – давайте продолжать, как планировали. – Он обращался к Ябу. – Да, Ябу-сан, теперь возможен и южный путь наступления. Отчего умер Джикья?

– От болезни, господин.

– От болезни за пятьсот коку?

Ябу засмеялся, но в глубине души был взбешен, что Торанага раскрыл его тайную шпионскую сеть.

– Думаю, что так, господин. Вам рассказал мой брат?