Сёгун
Шрифт:
– Это одна из причин.
– Я вас не осуждаю. Говорят, они стали очень сварливы и большую часть времени пьянствуют. Вы слышали, неделю назад там произошли беспорядки и их дом сгорел. До вас дошло это известие?
– Нет… Кто-нибудь пострадал?
– Никто. Но только чудом. В следующий раз… Кажется, один из них сделал самогонный аппарат. Ужасно, что пьянка делает с человеком…
– Да-а… Жаль их дом… Но они построят себе другой.
Алвито кивнул и оглянулся на шпангоуты – волны ласково плескались
– Я хотел сказать вам, прежде чем уеду, что мне понятно, что значила для вас Марико-сан. Я был очень расстроен вашим рассказом про Осаку, но в некотором роде эта история воодушевляет. Я понимаю, что значит ее жертва… Она рассказывала вам о своем отце, об этой трагедии?
– Да, кое-что.
– А, тогда вы понимаете все это. Я очень хорошо знал Дзу-сан Кубо.
– Кого? Вы имеете в виду Акечи Дзинсаи?
– О, простите! Под этим именем он известен и сейчас. Разве вам не говорила об этом Марико-сан?
– Нет.
– Тайко в насмешку прозвал его Дзу-сан Кубо – «сегун тринадцати дней». Его мятеж – от выступления его людей до массовых сеппуку – длился всего тринадцать дней. Он был прекрасный человек, хотя и ненавидел нас – не потому, что мы христиане, а потому, что иностранцы. Я часто думал, не стала ли Марико христианкой, чтобы, лучше изучив наш образ действий, потом уничтожить нас… Он говорил, что я настроил Городу против него.
– А вы настроили?
– Нет.
– Какой он был из себя?
– Низенький, лысый мужчина, очень гордый. Прекрасный генерал и замечательный поэт. Так жаль, что они так кончили… все Акечи. И теперь последняя из них… Бедная Марико… но ведь она сделала это, чтобы спасти Торанагу – если так захочет Бог. – Алвито коснулся своих четок, – Еще, кормчий, перед тем как уехать, я хотел бы извиниться перед вами за… в общем, я рад, что отец-инспектор был там и ему удалось спасти вас. Не за «Эрзамус» – хотя я ничего не сделал с ним. Я прошу извинения только за этих людей – Пезаро и адмирала. Я рад, что ваш корабль сгорел.
– Сигата га наи, отец. Скоро я построю другой.
– Какого типа судно вы хотите построить?
– Достаточно большое и хорошо вооруженное.
– Чтобы атаковать Черный Корабль?
– Чтобы уплыть домой, в Англию, – и защититься от любых врагов.
– Это напрасные траты – весь этот труд.
– А что, еще раз «воля Божья»?
– Ну да. Или диверсия.
– Если так, и мой новый корабль тоже погибнет – я построю другой… А с ним не повезет – еще один. Я хочу построить корабль или получить место на чужом корабле. Когда вернусь в Англию – выпрошу, одолжу, куплю или украду каперское судно и вернусь обратно.
– Да, я понимаю. Вот почему вы никогда отсюда не уедете. Вы знаете слишком много, Анджин-сан. Я говорил вам это и раньше и говорю снова, без всякой злобы. Правда. Вы смелый человек, умный враг, достойный
– Вы так думаете?
– Да. Вы слишком ценный человек для японцев. Скоро вы станете личным переводчиком Торанаги. Нам не следует враждовать – вам и мне. Думаю, наши судьбы пересекаются. Марико-сама говорила вам об этом? Мне – говорила.
– Нет, никогда. Что еще она говорила вам?
– Она просила меня стать вашим другом, защищать вас, если я могу. Анджин-сан, я пришел сюда не для того, чтобы раздражать вас или ссориться, но попросить вас о мире перед отъездом.
– Куда вы направляетесь?
– Сначала в Нагасаки, на корабле из Мисимы. Там надо заключить несколько торговых сделок. Потом – туда, где будет Торанага, либо туда, где будет битва.
– Они позволяют вам свободно разъезжать, несмотря на войну?
– О да. Они нуждаются в нас – любой из тех, кто выиграет. Мы можем проявить благоразумие и заключить мир – вы и я. Я прошу вас об этом из-за Марико-сан.
Блэксорн ответил не сразу.
– Как-то у нас было перемирие – потому что она этого хотела. Я предлагаю его вам. Перемирие – не мир. При условии что вы не подойдете ближе чем на пятьдесят миль к тому месту, где я буду строить корабль.
– Согласен, кормчий! Конечно, я согласен! Но вам нечего бояться меня! Ну что ж, давайте в память о ней заключим перемирие, – Алвито протянул руку. – Благодарю вас.
Блэксорн крепко пожал ему руку.
– Скоро в Нагасаки устроят ее похороны. В соборе. Службу проведет сам отец-инспектор, Анджин-сан. Часть ее праха будет погребена там.
– Ей это было бы приятно… – Блэксорн засмотрелся на останки корабля. – Еще один момент… Я не рассказывал о нем Торанаге. Как раз перед тем, как она погибла, я благословил ее как священник и исполнил последний обряд – я старался, как только мог. Больше никого не было, а она была католичкой. Я не думаю, что она слышала меня, не знаю, была ли она в сознании… То же самое я сделал при кремации. Было ли это… подействовало ли это так, как нужно? Приемлемо ли это? Я старался сделать это из-за Бога… Не из-за вас или меня… Только из-за Бога…
– Нет, Анджин-сан. Нас учат, что это не так. Но за два дня до смерти она просила и получила отпущение грехов от отца-инспектора.
– Тогда… тогда она знала, что должна умереть… Что бы ни было, она была жертвой.
– Да. Бог благословляет ее и берет под свою защиту.
– Спасибо, что рассказали мне об этом. Я… я всегда беспокоился – вдруг такое мое вмешательство не поможет, хотя я… Спасибо…
– Сайонара, Анджин-сан. – Алвито протянул руку
– Сайонара, Тсукку-сан. Пожалуйста, зажгите ей свечу от моего имени.