Сэкетт
Шрифт:
Снова закричал Татхилл, а я допил кофе и выглянул через щель в поленнице.
Еще выстрел. Пуля с сердитым звоном ударилась о камень глубоко в пещере.
Снова они начали спорить. Голоса доносились, но слов было не разобрать. Потом раздвинулись кусты, и к пещере двинулся Том Бигелоу с револьвером в руке.
Он продвигался чем ближе, тем медленнее, самому тревожно было. Остановился, вскинул револьвер и выстрелил. Это был выстрел наспех, вроде проверочный, и пуля шлепнула в скалу сбоку от входа.
Бигелоу еще помешкал, а потом пошел дальше, теперь решительнее. Ему оставалось
— Хватит, Бигелоу. Брось пушку!
Он резко дернулся и начал поднимать револьвер.
— Бросай!
Сейчас он уже видел дуло моей винтовки. На таком расстоянии даже ребенок не промазал бы из винчестера. Он разжал пальцы и выронил револьвер.
— Слушай, Бигелоу, твой брат был убит, потому что попытался жульничать, когда сдавал мне карты… я его честно предупредил, чтоб не трогал оружия. Но он решил рискнуть. Я не хотел его убивать.
Том Бигелоу ничего не ответил.
— Снимай оружейный пояс, — велел я.
Он расстегнул пряжку и обронил пояс на снег.
— Ладно, я тебя отпускаю. Можешь идти. Только сперва скажи мне, как вы, ребята, собираетесь добывать кормежку. Проходы закрыты. Нашу еду вы отобрать не можете, а если б и смогли, так ее вам и на неделю не хватит.
— Мы можем выбраться обратно.
— А ты спроси у Бена Хоубза. Попроси его, пусть расскажет насчет Эла Пакера.
— А это кто?
— Он отправился через горы с компанией. У них кончилась жратва. Он съел остальных, всех пятерых. В этих самых горах. Ты к такому готов, Бигелоу?
— Ты врешь!
— Ладно, иди тогда.
Теперь у них на один револьвер меньше и, может, на одиннадцать-двенадцать патронов. Когда настанет ночь, они попробуют подобраться ко мне. Ну, положим, на фоне белого снега далеко они не пройдут…
— Эти, Татхилл и остальные, они вели с собой вьючных лошадей? — спросил я у Эйндж.
— Нет, — сказала она, — они планировали сразу отправиться обратно.
Тогда пища у них кончится скоро. Что бы они ни собирались сделать, действовать им придется сразу.
Внезапно, как только Том Бигелоу скрылся среди деревьев, я торопливо выпустил три пули наугад в их сторону, выждал несколько секунд, потом выстрелил еще раз, опустив ствол винчестера чуть ниже.
Дрожа от холода, я подбросил хворосту в костер. Голодный огонь прокрался вдоль веточек, потом нашел смолистый сосновый сук и вспыхнул. Тут же в кровлю туннеля ударила пуля, срикошетировала и попала в костер, расшвыряв угольки. Я стряхнул искры с одежды и постели — и в этот момент вторая пуля рванула меня за рукав и ударилась в пол сразу за костром.
Я видел за деревьями их костер. Лежа ничком на холодном полу и выжидая, я тщательно прицелился в темное пятно на краю освещенного круга. Это могло быть бревно или пенек. Но это мог быть и человек.
На мгновение я расслабился. Потом, глубоко вдохнув, выбрал свободный ход спускового крючка, медленно, свободно выдохнул и спустил курок.
Раздался хриплый, сдавленный вскрик… за ним последовал жуткий рыгающий звук, я такого в жизни не слышал, ни от человека, ни от животного.
Прогремел ответный залп. Я выстрелил еще четыре раза, захватив
— Эйндж, — сказал я, — найдите-ка «холодной муки» [24] у меня в тючке. Возьмите немножко, добавьте мяса и сварите вместе. Когда стемнеет, попробуем выбраться.
— А мы сможем?
— Попробовать сможем.
Как ни тревожило меня, что сделают Татхилл и его дружки, а холод тревожил еще больше.
Надо как-то спасаться. Мы должны попробовать. И попробовать надо, пока еще есть силы.
Эйндж не в том состоянии, чтобы второй раз зимовать в горах. У нас слишком мало еды для зимовки, нет нужной одежды и снаряжения. Но, как ни плохи наши дела, тем, снаружи, уже сейчас куда тяжелее. Я надеюсь, человек, которого я подстрелил, умер — так для него лучше.
24
"холодная мука» — мука из поджаренного кукурузного зерна с добавкой сахара и корицы; перед употреблением ее разбалтывают в воде и варят или пьют без варки.
Мои лошади, напуганные стрельбой, убрались подальше от пещеры. Сейчас они двинулись было обратно, но, прежде чем добрались назад, их уложили два быстрых выстрела — сначала вьючного коня, потом аппалузу.
В первый раз за много месяцев я выругался черными словами. Па никогда не был силен в брани, а Ма ее на дух не переносила, так что мы с братьями выросли, так и не приучившись к крепким словечкам, но на этот раз я высказался. Это были хорошие лошади, и никому они не мешали. Но я знал, почему их убили. Эти люди там, в кустах, они-то понимали, как им не хватает пищи… а конина — все-таки мясо, и не такая уж плохая еда, если на то пошло.
Наступила ночь. Появились звезды, ветер потек с окружающих гор, словно льдистая вода. Луну мы пока не видели, лишь белый свет лег на горные вершины. Пару раз я выстрелами стряхнул снег с кустов; а потом мы с Эйндж поели, как смогли. Я положил в мешок остатки вяленого мяса, а из одеял свернул второй тючок. Внутрь сложил боеприпасы.
Взял длинную палку — удилище, с которым ходил ловить рыбу, выставил ее наружу и подтащил к себе оружейный пояс Тома Бигелоу, а потом и револьвер. Вынул из пояса патроны и заполнил ими пустые ячейки на своем поясе. Вытряхнул патроны из барабана и топором загнул боек ударника.
Потом сделал на своем мешке веревочную петлю, чтобы повесить топор, а кирку и лопату засыпал под стенкой пустой породой, ее на полу хватало. Наверное, он их найдут, но я вовсе не собирался облегчать им жизнь.
Время от времени пуля ударялась в стенку туннеля или в дрова. Я отвечал не сразу, с большими промежутками времени… хотел, чтоб они привыкли подолгу ждать моих выстрелов.
Все шансы были за то, что они попытаются атаковать нас под покровом темноты, хотя некоторое время их темные фигуры будут выделяться на снегу. Однако, если они сообразят пересечь долину далеко в стороне, а потом подкрасться к нам вдоль скальной стены…