Секрет Коко
Шрифт:
Тогда мы втроем проехали через всю страну на дедушкином «Астон Мартине», чтобы погостить у каких-то его отдаленных родичей, которые жили где-то аж за Килларни. Мы все время устраивали по пути пикники, покупали мороженое… Дедушка развлекался вовсю — тогда он научил меня правильно есть мороженое в рожке: нужно с самого начала проталкивать его языком в низ рожка так, чтобы до последнего наслаждаться сладким вкусом. Это были лучшие каникулы в моей жизни: один раз мы остановились на ферме прямо посреди поля, где я утром помогла хозяйке подоить корову. До сих пор
— Да, а ведь тогда мы уезжали всего лишь на неделю, — с нажимом произносит Рут. — Она тогда к нашему возвращению всю лавку переделала, как хотела.
— Что-то я не помню этого момента, — признаюсь я.
— Ты просто попыталась стереть это из памяти, настолько содеянное ею травмировало твою психику, — мрачно отвечает Рут. — Она здесь все отполировала, передвинула всю мебель. Мы с дедушкой долго еще ничего не могли найти, а потом пытались избавиться от вездесущего запаха отбеливателя.
— Она же, наверное, думала, что вам помогает, — хихикаю я, вдруг понимая всю комичность ситуации.
— Очень нужна нам ее помощь, — фыркает Рут.
— Я лучше останусь дома, — говорю я. До смерти хочу познакомиться с Бонни, но перспектива хозяйничанья Анны в нашем магазине пугает меня больше.
— Ни в коем случае! — тут же протестует Рут. — Мы обе поедем. Анна на этот раз ничего дурного не учинит. Я об этом позабочусь.
— Рут… — предостерегаю я ее, когда вижу, что Анна возвращается с подносом с чайными принадлежностями.
— Не беспокойся, — шепчет она. — Сестрица будет хорошо себя вести. Или я за себя не ручаюсь.
11
— Милочка, да это же сущие копейки за такую вещь! — возмущается мужчина за прилавком, когда я беру посмотреть небольшую металлическую пивную кружку и спрашиваю цену.
Я на Портобелло-роуд, которая славится на весь Лондон своим блошиным рынком, прогуливаюсь туда-сюда по улице, пока все местные торговцы пытаются убедить меня, что, если я куплю у них хоть что-нибудь, это станет сделкой столетия. И этот парень, у которого прилавок забит явным хламом, ничем не отличается от остальных.
— Это мы еще посмотрим, — улыбаюсь я, осматривая кружку на предмет мельчайших, едва заметных сколов. Чудесная вещица, но она и близко не стоит пятидесяти фунтов, которые он за нее запросил.
— Отличный экземпляр, — продолжает он. — Середина девятнадцатого столетия.
— А может, подделка китайская? — усмехаюсь я. Это издевательство чистой воды — кружка самая что ни на есть настоящая, это я знаю наверняка, но он сильно заблуждается, если думает, что я заплачу ему за нее больше пятерки.
— Китайская? — задыхается он от возмущения, хватаясь за сердце, как будто у него сейчас случится приступ. — Я что же, похож, по-вашему, на мошенника, торгующего всяким мусором?
— А ты именно
— Не слушайте его, — перебивает соседа мой торговец и кричит ему: — Фрэнк, ты просто сосунок!
Тот в ответ издевательски хохочет, тянется за флягой и наливает себе чашку чаю, над которой поднимается пар.
— Чертовски холодно сегодня, — подмигивает он мне.
Парень прав — сегодня крепко подморозило, но я обожаю такую погоду, когда небо синеет в вышине, а воздух так холоден и колюч, что пар идет изо рта.
Лавочник снова обращается ко мне:
— Так что же вы ищете, дорогуша?
— Просто присматриваюсь, — отвечаю я, находя маленькую шкатулочку в форме сердца и вертя ее в руках. Тоже симпатичная безделушка, но таких мы с Рут уже накупили целую коробку. Мне здесь, в принципе, уже ничего не нужно, но я не могу остановиться. Моя особая любовь к предметам старины превращается в болезненную зависимость, которую я не в силах контролировать.
— Вы из Ирландии, душа моя? — спрашивает мой собеседник. На его щеках разгорается румянец, он улыбается, и его мелкие ровные зубы сияют на обветренном лице. Мне тут же вспоминается рыночный торгаш по имени Дэл, персонаж старой комедии «Дуракам везет», — парень, стоящий за прилавком, даже носит такую же кепку и овчинный тулуп, чтобы хоть как-то уберечься от холода. Вот вам и клише!
— Каюсь, — с улыбкой признаюсь я.
— Ни секунды в этом не сомневался, этот чудесный ирландский акцент ни с чем не спутаешь.
В этот момент владелец соседней лавки начинает кривляться, делая вид, будто играет на скрипке романтическую мелодию.
— Да, он у нас такой, — кричит он мне, наигрывая на воображаемой скрипочке невидимым смычком.
— Отличный выбор, — продолжает торговец, не обращая на проделки соседа никакого внимания. — У вас острый глаз — эта вещица будет прекрасно смотреться на вашем камине.
Я переворачиваю шкатулку вверх тормашками, взвешивая ее в руке.
— Может быть, — отвечаю я. Очень уж он настойчив, этот обаятельный лавочник.
— Знаете, милая, сделаю-ка я вам скидку — за ваш ирландский акцент, перед которым вечно не могу устоять. Дайте мне леди Годиву — и шкатулочка ваша.
Хорошо, что в детстве я любила смотреть «Дуракам везет», иначе бы и не догадалась, что леди Годивой здесь называют пятерку. Этот парень с каждой секундой походил на Дэла все больше и больше.
— Четыре фунта, — усмехаюсь я. Это был бы чудесный подарок для Кэт — чтобы хоть немного ее развеселить. Мы успели поболтать перед моим отъездом в Лондон: их отношения с Марком не улучшились ни на йоту. Масла в огонь подлил еще и ее шеф-повар, заявив о том, что хочет уволиться. А этот маленький подарочек напомнит ей, что я всегда рядом на случай, если ей нужно будет выговориться. Я клятвенно обещаю себе, что поговорю с Марком сразу, как вернусь домой, — быть может, мне удастся помочь им с Кэт наладить отношения.