Секрет Любимова
Шрифт:
Я призываю всех к выдержке и разумному поведению. Сегодня Родионов подтвердил еще раз: приказа нет. Завтра будем разговаривать с Шапошниковой [54] .
Галдаев [55] : Мы приняли решение. Расхождений с гл. режиссером у п. бюро не было. Завтра бюро соберется еще раз, с учетом завтрашнего совещания. Нужно единство в позиции всего коллектива, и у нас, у бюро партийной организации, с позицией комс. собрания, расхождений нет.
Сабинин [56] : Приказа
54
А. П. Шапошникова, секретарь МГК КПСС, занимавшаяся вопросами идеологии.
55
Борис Галдаев, актер Театра на Таганке, член партбюро театра.
56
Александр Сабинин, актер Театра на Таганке.
Губенко: Мы благодарим парторга и директора за сообщение коллективу о положении дел.
После спектакля:
– Ю.П. будет на совещании, хочет выступить, просил вас подготовиться, тоже выйти и спокойно по бумаге прочитать. Вести себя сдержанно и достойно.
До двух часов ночи я готовил речь. Утром переложение на машинку в двух экземплярах, с выражением прочитал жене и теще, одобрили.
Шеф ходил перед Ленкомом взад-вперед, как разминался на ринге, похож был на какого-то зверя, может быть, льва, который, не обращая внимания на зрителей, сосредоточенно вдоль решетки – туда-сюда. Подъезжали, подходили артисты, здоровались друг с другом и почему-то по одному подходили к шефу, как за указанием перед смертельной операцией, как будто шеф говорил каждому свое, другое… Всем же он говорил одно:
– Спокойствие и выдержка. Поддержите, если не будут давать слова.
Докладывал балбес Сопетов, первый заместитель начальника Управления.
– 61 спектакль, по количеству хорошо, по идее не так хорошо и правильно.
– Еще Энгельс так мечтал о драматургии.
– Почему такая страсть показывать теневые стороны, унылые, грустные. А где же произведения, зовущие вдаль, к светлому коммунизму, вселяющие уверенность, а не сомнения и растерянность, грусть у камина…
– Театр Ленинского комсомола вернулся к молодежной теме и занимает достойное место среди молодежных театров.
– Наметилось повторение опасных ошибок в Театре на М. Бронной, которые имели место в Театре Лен. комсомола.
– Повысить и укрепить роль директора театра как партийного руководителя, – призвал нас исполком Моссовета.
– Советский труженик получил теперь больше времени для культурного отдыха, и мы должны его этим отдыхом обеспечить.
– Будьте покойны, они этот график с ком. пунктуальностью выполнят.
Сопетов косноязычил в микрофоны час, а Ленин с задника кричал на трибуну.
Прения… Верх идиотизма, глупости, серости… Все заранее подготовлено, известно, кто и о чем будет говорить… На трибуну выходят люди, которые ни о чем серьезном, интересном не могут сказать, – профсоюзные деятели – Розов, Баркан, Некрасов.
Розов: Тем, кто вышел сейчас из зала, советская власть ничего не дала.
Баркан: Почему никто здесь не говорит о наболевших вопросах… Цыгане – неорганизованный народ, спектакль про войну, как цыгане… Это очень серьезные вещи, почему никто не говорит об этом… Я скажу… Даем прибыль и не можем ее использовать. Я не могу сформировать труппу как нужно… устарели формы театра, произведений.
(На следующий день он вступил в партию.)
Некрасов: Давайте встретимся с драматургами. Нет хороших пьес, в чем дело…
20 мин. упрашивал организовать встречу с драматургами – паразит, идиот, прости, Господи.
Верченко [57] сказал об идейной бесперспективности Театра на Таганке.
Любимов: Кому приготовиться следующему?
Родионов: После выступления т. Верченко я все скажу… На этом разрешите собрание считать закрытым, подвести черту и зачитать резолюцию.
57
Ю. Н. Верченко, в ту пору зав. отделом культуры Московского городского комитета партии, позже оргсекретарь правления Союза писателей СССР.
Любимов: Я прошу слова.
Родионов: Все, Ю.П., совещание закончило свою работу… и у меня нет ни одной записки… нет, есть одна анонимная.
Любимов: Анонимных записок не читаем.
Родионов: Тут с одной Таганки записалось 6 человек, вы что же, хотите, чтоб всем дали слово?
Поднимается шухер. Выкрики.
Сабинин: Разве вы не видите, какая пропасть лежит между вами и залом? И вы нам оттуда несете глупость…
Золотухин: Коммунисту не дают слова.
Выскакивает Губенко: Товарищи, я хочу зачитать резолюцию комс. собрания.
Родионов: Тов. Губенко, прошу вас не делать этого.
Губенко начинает читать. Его перебивает в микрофон Родионов, зал орет.
Глебов [58] : Губенко, сядьте!
Дупак сидит с ними, деятелями Театра Станиславского, их парторг брызжет пеной, вскакивает с места, беснуется… Куролесина [59] начинает читать резолюцию… «Указать Т-ру на Таганке на идейные недостатки спектаклей «Послушайте» и «Павшие».
Ее перебивают…
58
Петр Глебов, в то время актер Театра им. К. С. Станиславского.
59
Чиновница из Министерства культуры.
Васильев: Вы нарушаете нормы ком. партии – нормы демократического централизма. Вы выслушали только одну сторону, почему вы не дали ответить ком. Любимову и выносите резолюцию…
– Вывести их из зала…
– Думаю, что не будем прибегать к таким мерам. – Куролесина сбивается, заплетается, но дочитывает резолюцию.
Родионов: Дополнения к резолюции будут?
Стоит Любимов с протянутой вверх рукой. Пауза. Зал замер. Как быть теперь?
Родионов: Я еще раз спрашиваю: по резолюции совещания – дополнения, изменения будут?
Любимов (стоит с протянутой рукой). У меня замечание по резолюции.
Родионов: Слово по резолюции имеет Любимов.
Ю.П. отправляется к президиуму.
– Ю.П., вы можете с места.
– Нет, уж позвольте мне воспользоваться трибуной. Выходит на сцену, кланяется каждому из президиума, ему никто не отвечает. Становится за трибуну, не торопится, вытаскивает из грудного кармана несколько листков, отпечатанных на машинке.
– Я не задержу вас, товарищи, здесь ораторы превышали регламент, я уложусь в отпущенные 10 мин.