Секрет на троих

Васильева Лариса

Я снова втянул носом воздух, но послушался и, скинув ботинки, лёг на кровать рядом с ней. Она прижалась ко мне, и я обнял её за плечи.

– Обещай мне, - попросила она.

– Всё что угодно, кроме продолжать жить дальше. – Прошептал я.

– Если всё будет хорошо, мы вдвоём прочитаем твоё письмо, и потом ты поедешь к матери.

Я не мог ей отказать.

Мы лежали, шептали друг другу самые приятные слова и плакали.

Я уже не мог, да и не хотел держать это в себе.

А потом она заснула. В моих объятиях. С улыбкой

на губах. Я молился, чтобы ей снились хорошие сны.

В палату вошли.

– Что ты тут делаешь? – Это была её мать.

Я погладил Селин по щеке и сел на кровати. Диана Дойл с недовольством смотрела на меня, но затем, поймав выражение муки на моём лице, в её взгляде что-то изменилось. Я сдерживался, чтобы не разрыдаться, а она пристально изучала меня.

– Так это ты? – Произнесла она. – Тот парень, который заставил мою дочь страдать?

Что я ей мог ответить? Она могла в любой момент вышвырнуть меня из палаты, но она не могла прогнать меня из больницы. А я намерен дождаться конца операции. Я сунул ноги в ботинки и встал.

– Тот парень, из-за которого она плакала, не спала по ночам! – Что она хочет от меня? – Кого она, не смотря на свой юный возраст, полюбила впервые и так не вовремя.– Её глаза наполнились слезами и она всхлипнула. – Селин сама мне это говорила. Моя доченька, она так боялась умереть и не узнать, что такое любить!

На моих глазах выступили слёзы. Я непроизвольно сделал шаг вперёд. Диана Дойл раскрыла объятия, и я не стал противиться. Мы плакали вдвоём, потому что не было иного утешения. Не было вообще ничего. Даже надежды.

– Ты ведь её любишь? – Спросила Диана, протягивая мне платок.

– Да, очень.

– И мы любим. – Она имела в виду всё семейство Дойлов. – Мы должны быть все вместе. Как тебя зовут?

– Нельсон Росс.

– Пошли, Нельсон! Нельзя страдать в одиночестве.

Она обняла меня за плечи и вывела в коридор.

Глава XIII .

АГОНИЯ.

«Любой может справиться с печалью, кроме того, кто уже печален». У. Шекспир.

А потом, когда её увезли, мы сидели на кушетках возле операционной, изредка перекидываясь односложными фразами. А стрелка на часах слишком медленно ползла вперед. Слишком мучительно было ожидание, когда не знаешь чего ждать и есть ли смысл надеяться на лучшее.

Тут же с нами сидел Брайан, он был хмур и предпочитал молчать, а также дедушка и бабушка Селин.

Только её отец, имени которого я не запомнил, нервничал и ходил взад вперед по коридору, пока Диана настоятельно не попросила его присесть.

Пять часов впереди, прошло только пятнадцать минут, а моё сердце уже останавливалось. Я не представлял себе что будет, если Селин умрет. Как я буду жить дальше, зная, что её нет?

А если всё-таки случится чудо и Селин выживет, с ней будет всё хорошо.

Тогда что? А вдруг она решит, что не сможет простить меня. Мне придётся стиснуть зубы и смириться, что настанет день, когда она встретит другого парня, с которым продолжит свой дальнейший путь. Я знал, что и это мне не по силам.

Милая Селин, такая нежная, хрупкая и беззащитная. Я верил, что она любит меня. И я открыл ей своё сердце, вывернул душу наизнанку, показав самые темные её стороны. И я не жалею, что в мире появился еще один человек, знающий обо мне всю правду. Ни разу не пожалел.

Мысли скакали как лихорадочные, мозг плавился, тело застыло словно каменное. Я уже не мог адекватно оценивать происходящее, а просто сидел и ждал, когда всё закончится для неё, для меня или для нас обоих.

Еще я думал о том, каким способом мне умереть, если случится самое ужасное.

Резать вены я больше не мог.

Яд. Оставлял возможность спасти меня, а я не мог допустить осечки.

Авария. Я мог остаться инвалидом, вместо желанной смерти.

Остаётся только одно. Забраться на крышу какого-нибудь тридцатиэтажного небоскреба и, пока не появились спасатели, прыгнуть вниз. Шансов выжить у меня точно не будет.

И я, убежденный атеист, почему-то вдруг начал молиться. Упрашивать Бога не отнимать жизнь у Селин, она не заслужила смерти в свои уже недавно исполнившиеся шестнадцать лет. Она такая молодая, не познавшая еще любви, не родившая ребенка. Он не имеет права отнимать у неё всё это.

А еще я пообещал Богу, если он даст ей шанс жить дальше, я не стану ей мешать. Не встану у неё пути, если вдруг она встретит свою настоящую любовь и решит покинуть меня, никогда не упрекну, что она предпочла другого, но не меня.

В этом случае я должен её разлюбить, ведь мне через две недели будет семнадцать, а в этом возрасте говорят, не бывает настоящей любви.

Но может все дело в том, что в душе я гораздо старше. С тринадцати лет с каждым годом я старел, будто на десять лет и сейчас мог с уверенностью заявить, что детство кончилось в мои тринадцать. А отрочества…. Словно и не было. Отец стёр его точно ластиком.

За два года после его смерти я так и не смог придти в нормальное состояние, и только Селин удалось слегка оживить меня. Дать мне понять, что я тоже человек и, несмотря на моё закрепившееся отвращение к сексу, убедить, что я не смогу без него прожить.

В душе я верил, что она любит меня. Я надеялся, что отрицание этого – это просто слова, способ заставить держаться на расстоянии. Ведь она была уверена, что умрет. И она хотела как можно меньше причинить мне боли.

Может Эйден и прав. Может действительно на нее все давили, и она поддалась.

Я вздохнул.

Будь, как будет. Всё равно я не в силах ничего сделать.

И я сидел как прикованный на одном месте, боясь пошевелиться, дабы не спугнуть удачу, и ждал, когда стрелка с двенадцати переместится на пять.