Секрет потрепанного баула
Шрифт:
Она взяла шарик с Петькиной ладони и поднесла к носу.
– Почти и не пахнет уже, пролежал, видно, тут невесть сколько лет… Но это точно нафталин. Петя, открой скорее конверт!
Но Петька и так уже осторожно открыл незапечатанный конверт и трясущейся от волнения и азарта рукой достал… обрывок старой пожелтевшей газеты.
– Чепуха какая-то… – растерянно сказал он.
– Нет, не чепуха! Раз это спрятано, значит, не чепуха! Дай мне, я сама посмотрю!
– Осторожнее, дети, вы сейчас порвете, – закричала тетя Витя. – Петечка, а где же
– Нет, я его не видела.
– Он был за драной подкладкой, и, кстати, этот тип, Михаил Семенович, тоже его не заметил, когда заглядывал внутрь.
– Но он, наверное, знает, что конверт должен там быть… – задумчиво проговорила тетя Витя. – Вот что, давайте-ка попробуем выяснить, что это за газета, за какой год и так далее…
Петька осторожно разложил обрывок газеты на кухонном столе.
– Тут заметка о премьере «Мадам Бовари» в каком-то Камерном театре.
– В каком-то? – гневно воскликнула тетя Витя. – Вы никогда не слыхали о Камерном театре?
– Я что-то читала, – неуверенно произнесла Даша.
– Да будет вам известно, что Камерный театр был одним из величайших театров двадцатого века! Мне, к сожалению, уже не довелось видеть их спектакли, но… Я слышала по радио голос его главной актрисы, как теперь говорят, звезды… Ее звали Алиса Коонен. Однажды я попала на ее вечер в ВТО, я тогда как раз приехала в Москву на каникулы, и мы с твоей бабушкой туда попали, Соня была еще совсем девчонкой, школьницей, а я уже студенткой… Я этого никогда не забуду. Коонен была совсем старая. Она играла тогда отрывки из «Федры» и из «Антония и Клеопатры»… Надо было видеть, как эта старая женщина играла молодую Клеопатру. Через минуту ты забывал, что она старая. У нее был совершенно удивительный голос и странная манера говорить… Это просто завораживало… И еще она в тот вечер читала Блока. Да, это была воистину великая актриса.
– А сейчас этого театра нет? – полюбопытствовал Петька.
– Увы, нет, его закрыли, если не ошибаюсь, году в сорок девятом. Он чем-то не угодил Сталину, и его прикрыли. Таиров, создатель театра, скоро умер, а Коонен перестала играть… Людей лишили театра, а тем самым и профессии. А в их здании теперь Театр имени Пушкина. Вот так вот. Премьера «Мадам Бовари»? Если память мне не изменяет, это был сороковой год!
– Ни фига себе! – присвистнул Петька.
– А что там с другой стороны?
Он осторожно перевернул газетный обрывок.
– А тут сообщение о смерти… Митрофана Запольского! Это отец Евгении Митрофановны!
– Дай я посмотрю! – Даша схватила со стола листок. И прочитала вслух: «Наркомздрав и коллектив поликлиники № 3 с прискорбием извещают о трагической кончине Запольского Митрофана Евгеньевича и выражают соболезнование родным и близким покойного».
– Трагическая кончина, говоришь? Это значит, что он, скорее всего, погиб в какой-нибудь аварии или же его убили… – медленно проговорила тетя Витя. – Что-то я не думаю, чтобы Михаил Семенович гонялся за такой бумажкой.
Она аккуратно положила бумажку в ветхий конверт.
– Тем не менее на всякий случай надо будет сделать ксерокопию. А оригинал вернуть на место. Ведь Михаил Семенович что-то плел про родословную вещей, вот пусть и узнает… А мы поглядим, как там и что…
– Ладно, я завтра сделаю ксерокопию, – кивнул Петька, забирая конверт у тети Вити. – А тебе, Лавря, придется все-таки с бабушкой поговорить, узнать побольше о Евгении Митрофановне, а то Виталии Андреевне завтра сложно будет с этим мужичком разговаривать. Мы ж не знаем, насколько он в курсе дела… Поэтому желательно поменьше проколов…
– Да, я понимаю, – кивнула Даша. – Но, боюсь, бабушке придется все объяснить. Ты ж знаешь, ее нелегко надуть.
– А никого надувать не нужно! Я сама позвоню Соне и побеседую с ней, – вызвалась тетя Витя. – Так что не волнуйтесь зря! И вот еще что… По-моему, надо будет вам привлечь всю свою команду!
– Зачем это? – удивилась Даша.
– А проследить за этим прохвостом.
Глава V
ЛУЧШАЯ ДЕВЧОНКА В МОСКВЕ
Ровно в пять часов тетя Витя и Петька уже стояли у витрины Смоленского гастронома. Михаил Семенович опаздывал.
– Знаешь, Петя, так странно, я ведь сравнительно недавно живу в Москве, а чувствую себя так, словно всегда здесь жила. Видимо, Москва – мой город. Многие провинциалы Москву ненавидят, а я обожаю.
– Я тоже Москву люблю, хотя она и суматошная.
– Я сейчас, конечно, уже не могу, как в юности, по театрам носиться, по концертам. Силы уже не те, да и дорого это нынче. Но все равно мне в Москве хорошо, и семья у них… вернее, у нас, хорошая, теплая. Мне теперь уже не одиноко. Однако Михаил Семенович что-то запаздывает.
– Да, на пятнадцать минут, – сказал Петька, взглянув на часы.
– Я думаю, он просто не придет.
– Почему?
– Ну, видно, он тогда погорячился, а теперь подумал: зачем отдавать деньги за такое старье?
– Это было бы нормально, если бы его не интересовал именно этот баул. Он ему зачем-то нужен! Да и квартиру соседей Софьи Осиповны зачем-то вскрыли… Я сколько ни думал, все время прихожу к выводу, что это не случайно. Так что он еще может явиться. Виталия Андреевна, давайте я тут постою, а вы пока посидите где-нибудь, а?
– Нет, Петя, еще четверть часа мы тут вместе постоим, а потом побредем восвояси. Несолоно хлебавши, как говорится. И бог с ним, с этим типом. Не хочет – не надо.
Прошло двадцать минут. Михаил Семенович не появился.
– Ну вот, только я собралась участвовать в интересном деле, как оно само по себе заглохло, – улыбнулась тетя Витя. – Ну что ж, Петя, пожалуй, я поеду домой. Сяду сейчас в троллейбус…
– Капитолина Андреевна! Петя! Ради бога, извините! Я попал в ужасающую пробку!