Секрет шкипера Харвея
Шрифт:
— Как вам это удастся? Вы не спугнете его?
— Ну, не в первый раз. Для информации, какая нужна мне, существуют почтальоны, прислуга, соседи, фотографы... Итак, договорились. — Он пожал руку компаньону. И, натягивая на ходу пиджак, умчался.
Перед концом рабочего дня Буллит позвонил по телефону.
— Хэлло, Девид! — кричал он уже фамильярно, словно говорил с закадычным другом. — Я раздобыл кое-какие адреса, договорился у себя в редакции и вечерним поездом махну в Нью-Йорк. Думаю, дня на два. О’кэй!
Документы особой важности.
Где продолжение?
Нужны раскопки.
Несколько лет спустя в квартире на тихой и зеленой Шамшевой улице в Ленинграде парнишка лет двенадцати, волоча ногу, проковылял к дивану с книгой в руках.
Болела нога, но вообще-то ходить можно было. Тем более, что от дома до школы идти ровно десять минут. Но была справка от врача. Совершенно официальная. И в ней сказано: «Освобождается от занятий ученик 6-го класса школы № 79 Череменцев Виктор».
На три дня!
— Что Вера Борисовна велела еще делать? — бабушка вышла из кухни, тяжело вздохнула и дала кусок теплого пирога с мясом.
— Покой ноге дать, — пробормотал Витя, устраиваясь поудобнее с затрепанным томиком приключенческих рассказов на диване в столовой.
— Ты бы хоть историю почитал, — донесся из кухни бабушкин голос. — Вот Таня никогда не боялась: вызовут — не вызовут. И все успевала.
Витя шумно завозился на диване:
— Популярная лекция на тему «Ты и твоя образцовая сестра» началась.
— Да-да! Можешь не вздыхать. Спортом она тоже занималась! И по-английски уже в твои годы говорила лучше, чем ты по-русски.
«Нет, читать все равно не удастся», — подумал Витя.
— А ты? — продолжала бабушка, гремя кастрюльками. — Регулятор на плите испортился, но ты не починишь. Зато мой образцовый внук все знает про электронный мозг, а дома помочь...
— Да там нужен новый. Понимаешь? А такого в магазине сейчас нет.
— У лентяев всегда тысяча и одна отговорка. Твой отец столько этих деталей понакупил, что можно собрать хоть полк роботов. Поднимись, пройди на чердак, там все найдешь.
Чердак — как большая комната. В этот утренний час солнце забралось во все углы через большое окно, какие бывают обычно в мастерских художников. Если высунуться из него, видно множество крыш. Невдалеке вертится кран с длинной шеей. Там заканчивают строить клуб. Он наискосок от их дома. Ох, и шумно будет на тихой Шамшевой улице!
Но, черт возьми, не следует отвлекаться, как сказал бы Д’Артаньян. Кругом сокровища: коробки, корзинки, ящики, бабушкин сундук.
Дверь еще открыта. Витя, прихрамывая, бросился к ней. Так и есть: гвардейцы короля уже крадутся по лестнице. Несколько ударов — и они сброшены с лестницы, захлопнута дверь чердака и задвинут засов. Теперь нужно побыстрее добраться до сокровищ и достать то, ради чего только что дрался так отчаянно.
...Быстро и точно, как опытный разведчик, Витя открыл сундук. Сразу под крышкой лежала какая-то зеленая ткань. Он разглядывал ее, держа перед собой старую отцовскую плащ-палатку, выжженную солнцем многих стран, омытую дождями, тронутую осколком в далекие дни войны с фашистами. Когда накидываешь этот плащ на плечи, затягиваешь капюшон на голове, руки тяжелеют, будто сжимают автомат. И ты словно идешь впереди повстанцев в далекой Южной Африке, идешь рядом с друзьями-неграми на последний бой с расистами. Вот захвачен дом, который фашисты так яростно защищали...
А что в коробке? Э, да здесь хранились документы особой важности.
Витя нетерпеливо перебирал содержимое коробки. Вот здорово: это его тетрадь по арифметике «... Ученика 1-го «б» класса». Тройка, пятерка, четверка, снова пятерка, тройка, тройка...
А это что? Под тетрадями лежали папки с завязочками. Он раскрыл одну — в ней оказались какие-то вырезки из газет. Во второй были маленькие листики, на каких пишут записки; в третьей — снова вырезки. Витя поспешно потянул все папки из коробки. Теперь можно было хотя бы бегло ознакомиться с обнаруженными документами.
Витя развернул одну из папок. Первая же бумажка оказалась вырезкой из газеты с двумя фотографиями. Заголовок привлек его внимание: «Море выдало тайну».
На одном снимке парень лет четырнадцати приготовился выстрелить в кого-то из индейского лука; на втором — в море поперек спасательной лодчонки лежала, как мертвая, большая девочка.
Витя стал читать подписи к фотографиям и заметку. Это была перепечатка из американской газеты за 1961 год. Заметка сообщала, что в океане была подобрана без сознания американская школьница одиннадцати лет Терри Дюперо. Девочка, как оказалось впоследствии, пробыла в море около четырех суток. И все. Следующая бумажка оказалась листком календаря, под заголовком «Сила воображения». В нем сообщалось, что академик Понтрягин потерял зрение, когда ему было четырнадцать лет. А в 1962 году он получил Ленинскую премию. Как вы думаете, за что? За открытия в производстве, которого он никогда не видел! Вот какова сила его воображения. А потом приводились слова Ленина о фантазии: «Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна... Фантазия есть качество величайшей ценности».
Это был полезный документ. Витя положил листок в карман.
Пусть теперь бабушка назовет его фантазером, когда он начнет придумывать!
Но все же это не имело прямого отношения к заметке о Терри Дюперо. Где было продолжение?
Может быть, в этих папках?
Странное обстоятельство.
А как же «Кон-Тики»?
«Назовите пароль».
Следствие начинается
Кап-кап-кап — застучало по крыше над головой и, внезапно налетев, загрохотала за окном осенняя гроза, с треском, сверканием молний и дробным стрекотом ливня.
Витя плотнее запахнулся в плащ-палатку. А та девочка была в океане во время шторма одна. Он представил себе, как катят в океане громадные серые валы один за другим, дыбятся и обрушиваются вниз. И стало даже как-то страшно... за Терри.
В пионерском лагере под Батуми, где он жил этим летом, ребят не пускали купаться во время шторма. На мачте поднимали шары; волны кидали спасательный катер как щепку. А Терри была на маленькой лодке четверо суток. Как же ее не захлестнуло? Это было очень странно.