Секрет Юлиана Отступника
Шрифт:
Лэнг вошел в комнату. Типичный рабочий кабинет, обставленный в современном стиле. Два стола, на каждом по компьютеру с принтером, серо-металлические книжные полки казенного вида, заполненные книгами, папками и стопками бумаг; между ними затесалась тарелка с поросшими обильной плесенью остатками еды.
— Вы с Сонией убирали здесь? — спросил Лэнг.
— Убирала я, пока Сония встречала вас в аэропорту. — Джессика кивнула на тарелку, покрытую неприятной зеленоватой массой. — Начала убирать, но, как вы видите, не успела закончить. Потому-то я забронировала для вас гостиницу. Сония отказалась входить сюда. Именно она нашла пану, когда позавчера пришла на работу. Он лежал вот тут. — Она указала рукой. — И… загораживал дверь.
Лэнг еще раз оглядел комнату.
— Если он загораживал дверь, то как…
— В эту комнату можно войти из другой, — объяснила Джессика. — Вообще-то в доме почти все спальни соединены между собой. Видимо, для того, чтобы здание лучше проветривалось.
И чтобы удобнее было встречаться любовникам, добавил про себя Лэнг, но вслух этого не сказал. В беззастенчиво хвастливых мемуарах дона Хуана то и дело упоминались смежные спальни [11] .
11
Автор, по-видимому, имеет в виду мемуары Дж. Казановы «История моей жизни». Ни один из двоих реально существовавших испанских дворян по имени Хуан, известных своим распутством (дон Хуан Тенорио и дон Хуан де Маранья), воспоминаний не оставили. Русскоязычным читателям этот персонаж больше известен под португальским именем Жуан.
— Полиция осмотрела другие комнаты?
— Я… наверное… Вы лучше спросите Сонию. Я ведь добралась сюда только вчера. Вам я звонила еще до отъезда. Ну, а Сония вызвала полицию и находилась здесь, пока полиция делала все, что положено.
Герт между тем перебирала стопки бумаг.
— Это все — исследовательские материалы, — сказала она, взяв несколько листов сверху. — А весь манус… манус…
— Ты имеешь в виду рукопись? — поспешил ей на помощь Лэнг.
— Да, рукопись целиком где-нибудь сохранилась?
Джессика покачала головой.
— Сония сказала, что был только один полный экземпляр, пропавший вместе с жестким диском компьютера.
Похоже, теория, разработанная Лэнгом, что Дона Хаффа убили именно из-за рукописи, не нуждалась в дальнейших подтверждениях.
— А это что такое? — Герт подняла с полки небольшой продолговатый металлический ящик, набитый картотечными карточками; Лэнг сразу вспомнил то время — далекую докомпьютерную эпоху, — когда он писал рефераты в колледже.
Джессика снова пожала плечами.
— Не знаю. Я не видела папу более двух лет и даже не имею понятия о том, насколько продвинулась его работа.
Лэнг взял коробку из рук Герт. На каждой карточке сверху было написано какое-нибудь имя и рядом набор цифр. Лэнг решил, что это могут быть только телефонные номера. Ниже приписаны одно или два слова, кажется, по-немецки. А дальше — написанные от руки — даты; последняя (на просмотренных Лэнгом карточках) — двухнедельной давности.
Лэнг вернул коробку Герт.
— И что ты думаешь об этой картотеке?
Она медленно перебирала карточки.
— Это список людей и каких-то фактов. Вот, например, чья-то фамилия, со ссылкой на Нюрнбергский процесс; в следующей упоминается воздушный десант на Крите.
— И что может их связывать воедино? — осведомился Лэнг.
Никто ему не ответил.
Глава 4
Из дома Дона Хаффа Лэнг позвонил в полицию, но там ему сказали, что инспектора Педро Мендесо, занимающегося этим делом, нет на месте, и вернется он только после сиесты, примерно в восемнадцать часов. Магазины в городе тоже закрылись, и вообще вся жизнь прекратилась на четыре часа. Так что Герт и Лэнг вернулись в гостиницу. Но перед тем как уснуть, повинуясь злокозненному синдрому смены часовых поясов, они занялись любовью — самозабвенно, с громкими криками, разносившимися, как подозревал Лэнг, по всему коридору. Но ни ему, ни ей не было до этого ровно никакого дела.
Насытившись, они уснули, а проснулись свежими и голодными.
— Я позвоню номерным служанкам, да? — предложила Герт.
— В обслуживание номеров. Нет, лучше давай куда-нибудь пойдем, — откликнулся Лэнг из ванной, сильно отличавшейся в лучшую сторону от подобных помещений в большинстве европейских гостиниц.
Здесь можно было спокойно стоять, а не скорчившись в три погибели и кое-как поливать себя водой из душа. Тут же он вспомнил, что это немецкое слово — Dusche.Закончив мыться, Лэнг облачился в роскошный халат и вышел в комнату, где Герт как раз закуривала первую за день сигарету.
— А стоит? — спросил он.
— Ты же куришь сигары, — отозвалась она, помахивая спичкой, чтобы погасить огонек.
— Ну… раз или два в месяц.
— А твои сигары в пять или в шесть раз больше, чем мои сигареты. Я выкуриваю одну-две в день; получается то же самое, верно?
В ее построении где-то имелась логическая ошибка, но Лэнг не мог сказать, где именно. По крайней мере, ему удалось уговорить ее курить меньше — прежде она выкуривала по пачке в день. Если Герт не бросит совсем, то не сможет прожить с ним настолько долго, чтобы стать следующей миссис Лэнг Рейлли. Впрочем, пока он не слишком преуспел насчет того, чтобы склонить ее к браку. Ее, кажется, полностью устраивало нынешнее положение; во всяком случае, она говорила, что все и так прекрасно. И в этом ее построении Лэнг тоже не смог обнаружить никакой логической ошибки.
Через считаные минуты они выходили из такси перед зданием, выполненном в стиле, общем для всех диктаторских режимов 1930-х годов. Такие строения Лэнг не смущаясь называл фашистским модерном. Они миновали рамки металлоискателя, появившиеся за последние годы во всех официальных заведениях мира, и полицейский в форме сказал им, где найти инспектора Мендесо.
На улице все еще сияло яркое солнце, но благодаря задернутым шторам в комнате стояли искусственные сумерки. Подсвеченная слабым светом настольной лампы худая фигурка поднялась из-за стола, протянула руку и произнесла: «Buenos dias». Благодаря узкой щели между шторами в лица вошедших бил ослепительный свет, а вот лицо хозяина кабинета оставалось в тени, и посетители его почти не видели. Лэнг был уверен, что освещение было намеренно устроено именно таким образом.